— Что такое? — тревожно спросил гном, когда рыцарь остановил лошадь, но тот не ответил. Спешившись, он направился к предмету цвета спелого апельсина, мысленно умоляя всех богов помиловать его и дать ошибиться. Но боги давно покинули мир и больше не слышали молитв.

Оранжево-желтая эльфийка, Сестра Огня по имени Илсара-Искрящийся-Вихрь, та самая, что велела ему остерегаться Ледяных Ведьм, лежала на обочине, глядя в небо невидящими глазами, в которых уже никто не смог бы найти ни презрения, ни любопытства, ни древней внутренней мощи — только пустоту. Небытие.

— Гидравлическая сила, — ошеломленно пробормотал Скалогрыз, встав рядом. Каким-то чудом ему удалось самостоятельно и успешно спуститься с лошади.

— Ага, — процедил сквозь зубы Вольфганг. — Она самая.

Он присел рядом с трупом, коснулся пальцами гладкой, матовой щеки.

— Холодная уже. Давно лежит.

— А почему собаки или волки не полакомились?

— Откуда мне знать! Может, они длинноухих не едят.

— Странно…

Гном прищурился, указал на круглое черное отверстие в кирасе колдуньи:

— Что это?

— Рана, похоже.

— Понятное дело, не царапина. От чего она? На стрелу или меч не похоже. Для копья тоже слишком уж аккуратно. Возможно, пуля. Хотя…

Гном опустился на колени, пристально осмотрел землю под мертвой эльфийкой, потом нагнулся над отверстием в кирасе и осторожно опустил в него палец. Вольфганг поморщился, недоуменно взглянул на Скалогрыза. Тот вынул палец, сунул его под нос рыцарю:

— Вода. С ней расправились каким-то ледяным колдовством. Пронзили сосулькой. А потом сосулька растаяла. Потому тело и холодное. Лежит она здесь, скорее всего, недавно совсем — ни одна ворона не успела сесть. Смотри, какие глаза аппетитные.

— Значит, мы их почти догнали! — воскликнул Вольфганг.

— Если и отстаем, то всего ничего, — подтвердил Роргар. — На час, может, на полтора.

Фразу он договаривал уже в пустоту — рыцарь во всю прыть несся к лошадям.

— Я сожру душу твоего брата, — ночью сказал ему демон окровавленными губами Гром-Шога. — Я выпью его святость, его веру, его любовь, его память. И ты не остановишь меня, ибо я знаю, где он, а ты способен только догадываться. Повесели меня, маленький человечек!

— Сейчас повеселю, — прохрипел Вольфганг, забираясь на лошадь и доставая меч. — Сейчас мы с тобой посмеемся, тварь!

Часть вторая
Молот

Глава I
Рога

Рассвет побеждал медленно, словно нехотя. Тьма бледнела, растворялась в ползущих по дну оврага клочьях тумана, уступала тому изменчивому серому состоянию между ночью и днем, между сном и явью, в котором нет места ни свету, ни мраку. В эти короткие мгновения на земле царствуют тени. Они опутывают мир изысканным орнаментом, размывают границы реальности, наделяют ее несуществующими смыслами и образами. В бесцветном пространстве не действуют привычные законы и невозможно предсказать, что произойдет в следующее мгновение. Но те, кто умеет сплетать из теней тайные тропы, хорошо знакомы с их непостоянством и готовы к любым неожиданностям. Даже к тому, что все пройдет, как запланировано.

Аргрим сошел с тропы в нужном месте. Пробуждающийся от ночного сна лес окружил его, наполнил уши гомоном птиц и шелестом листвы. Местные дубы, произрастающие на бедных, сухих почвах, не походили на своих северных собратьев, не могли сравниться с ними ни размерами, ни здоровьем — их чахлые кроны пропускали слишком много света. Колдун зажмурился, хотя небо на востоке едва начало разгораться алым. Моргая, он обернулся: сумрак, сгустившийся между деревьев, выпускал все новых воинов — смутные, почти неразличимые фигуры, далекие отголоски людей, одна за другой обретали форму. Его верные, неутомимые и бесстрашные слуги.

Пальцы потянулись к вискам, нащупали твердые костяные острия. Появление рогов не беспокоило его — он воспринимал их как своеобразный дар новых богов, Сказанных во Тьме, — но привыкнуть оказалось непросто. У большинства других теперь росли такие же: не больше, чем в полпальца длиной, конусообразные, с широким основанием. Ни у одного животного он подобных рогов не видел. Слишком короткие, не способные служить нормальным оружием — просто украшение, символ. Так пришедшие хозяева отметили свое стадо.

Когда последний, двенадцатый, боец возник из пустоты, отряд начал спускаться в овраг. Ни одного слова, ни одного лишнего звука или движения. Воины теней не нуждаются в приказах и командах — каждый из них прекрасно знает, что следует делать. Вышколенные убийцы, воплощения самой Химеры, неуловимые и непостижимые, словно рваные облака, ползущие по ночному небу. Каждый из них стоил полусотни обычных солдат, а в составе отряда эффективность многократно увеличивалась. Можно сказать, сейчас он вел за собой небольшую, но весьма внушительную армию.

Солнце показалось над горизонтом, первые лучи его пронизали лес, разогнали остатки темноты, наполнили серебром капли росы на листьях и траве. Он поморщился от рези в глазах. Ничего, совсем скоро, когда они с мертвым магистром добьются своей цели и заполучат в союзники Химеру, безликую дочь Хаоса, она погасит ненавистное светило. Наступит вечная ночь, и Сказанные-во-Тьме явят свою истинную мощь, великое могущество Бездны. Все их враги будут уничтожены, втоптаны в пыль, а союзники возвысятся. Это были не пустые обещания, он прекрасно знал, как темные боги умеют вознаграждать за преданность и верную службу — силой, властью, невероятно долгой жизнью.

Отряд вышел к Тракту. Здесь им предстояло некоторое время ждать. Древние, полные неизбывной злобы умы, планировавшие этот рейд, ничего не упустили, точно предугадав, когда и где отряду следует оказаться, чтобы перехватить эльфийскую повозку с бесценным грузом. Сказанные-во-Тьме видели и знали очень многое, укрыться от их вездесущих взглядов было невозможно — ни простому смертному, ни тому, кто хранил в себе страшные тайны, способные разрушить все достигнутые успехи.

Дюжина разделилась пополам: убийцы бесшумно растворились в тенях подлеска, по шестеро с каждой стороны дороги. Ни одна ветка не качнулась, ни одна травинка не сломалась — ничто не выдавало их присутствия. Вожак прятаться не спешил. Опустившись на колени, он прижал ухо к земле и сразу же услышал то, что ожидал: стук копыт. Далекий, но вполне различимый. Восемь быстрых подкованных ног.

* * *

Рихард знал о боли. Она надсадно гудела где-то на самом краю бытия, копошилась сонмом могильных червей на дне сознания. Ему было не до нее — слишком уж темно вокруг. Он пытался найти хоть какую-нибудь тропу, но со всех сторон натыкался на холодные каменные стены. Казалось, их чересчур много. Стены, стены, стены повсюду — они сжимались, стремясь смять, раздавить его, успокоить, заставить лежать тихо и неподвижно, как и полагается мертвецу. Дикий, болезненный ужас взорвался в солнечном сплетении и заполнил каждую клеточку его тела, сковывая мышцы и мысли. Снова. Снова все повторяется сначала. На этот раз ему точно не выбраться. Рихард закричал, и звук его крика, запертый в тесном пространстве подземелья, больно врезался в уши. В голове гудело, воздуха не хватало, темнота давила со всех сторон, пытаясь раздавить, уничтожить, стереть в порошок, превратить в то, чем он должен быть, раз уж оказался здесь.