Юноша торопливо сдвинул фонарь немного набок, чтобы свет не бил сантехнику прямо в глаза.
— Во, так-то лучше.
Говоривший оказался невелик ростом, даже чуть пониже Геры. Вот уж точно, у страха глаза велики! На теле — растянутая майка неопределенного цвета. Оранжевый комбинезон с кучей карманов, карманцев и кармашков заправлен в кирзовые сапоги. Голова — сплошной клубок нечесаных кучерявых волос, придавленных тюбетейкой, расписанной таджикскими узорами.
Если кто-то подумал, что Герман большой знаток этнических узоров, то он очень сильно ошибся. Воронцов не отличал даже хохлому от гжели, где уж тут знать ткацкие мотивы народов бывших союзных республик. И тем не менее наш герой был прав на все сто процентов! Среди сантехников, плотников, сварщиков и прочих доблестных тружеников главной жилконторы Сумеречей таджиков было чуть меньше половины, и об этом знал каждый горожанин. Гастарбайтеры были людьми тихими, неконфликтными. Трудились хорошо. Почти не пили. К тому же, при всех этих достоинствах, работали за гораздо более скромное вознаграждение, нежели местные специалисты. Как, откуда и почему появились таджики в Сумеречах, никого особо не интересовало. За пару-тройку лет они органично встроились в городскую жизнь, а их узорчатые тюбетейки теперь узнавали все горожане, от мала до велика.
— Малец, ты чего здесь шляешься, э? — Тон у гастарбайтера оказался совершенно нехарактерный. Недружелюбный, раздраженный, и даже, по местным меркам, дерзкий. — Вот знают же, что нельзя, и все равно лезут! А чего лезете? Говна да грязи не видели? Крыс не видели? Вот чего ты сюда полез, скажи мне?
— Да я не хотел… — попытался оправдаться Герка.
— Он не хотел! — Таджик воздел руки к невидимому небу. — Аллах Всемогущий, а я хотел? Мне, по-твоему, нравится здесь, в темноте, ползать? А тут еще вы… диггеры, мать вашу!
В последних словах сквозило такое неприкрытое презрение ко всем любителям подземок, что можно было заподозрить личную неприязнь.
— Я не диггер, честно… — сказал Герка как можно искренне. Да и то правда, какие в провинциальном, лишенном метро городке могут быть диггеры? В Сумеречах таких увлечений не признавали, считая уделом избалованной столичной молодежи. Удивительно уже то, что немолодой таджик знает и правильно произносит мудреное иностранное слово.
— Не диггер он, — проворчал сантехник, недовольно роясь по карманам. — Все вы тут «не диггеры». В тоннель случайно попали. Назад дорогу найти не можете. Мне дел больше нет, как вас отсюда гонять! А ну быстро говори, чтобы остальные выходили!
Он так разошелся, что в запале требовательно топнул ногой, подняв в подземном ручье небольших размеров цунами.
— Да нет никаких остальных! — Говорить про свою спутницу Воронцов отчего-то не стал. Раз уж получилось у Лили как-то проскочить мимо бдительного сантехника, тому знать о ней необязательно. — И я правда выйти не могу, я здесь первый раз… Вы только скажите, в какую сторону идти, и считайте, меня здесь нет!
— Как нет остальных? — недоверчиво переспросил гастарбайтер. — Вы ж вечно толпами шляетесь… Врешь, поди?
— Не вру! — с жаром, абсолютно честно выкрикнул Герка.
Голос его породил слабенькое эхо, мгновенно убежавшее по направлению, указываемому лежащей на полу тенью сантехника. И, глядя на эту тень, Гера вдруг сильно пожалел, что не догадался соврать насчет большой и шумной группы сопровождения. Потому что внезапно понял один простой и страшный факт: у преграждающего ему путь человека не было фонаря. Конечно, оставался вариант, что крохотный осветительный прибор, сродни Геркиному «налобнику», прячется в одном из бесчисленных карманов таджика, но… но почему тогда не было видно встречного луча? И какой смысл убирать такую необходимую вещь в карман? Против воли в голову настойчиво полезли давешние слова Лили о том, что вокруг удачи крутится много различных существ. Что за существо может бродить по темным, хоть глаз коли, лабиринтам подземного хода, Гера даже думать боялся.
Перемену в поведении сантехника Воронцов почувствовал сразу. Теперь таджик смотрел на него не как на раздражающую помеху, а как… Как-то иначе. С интересом. Жадным. Голодным.
— Значит, ты здесь один совсем? — задумчиво вздернул сросшиеся брови мужчина.
Отпираться не имело смысла. Герка нехотя кивнул. Поспешно сдвинув фонарик по центру лба, он направил луч на лицо таджика. Свет может на время ослепить гастарбайтера. Это позволит выиграть секунды, необходимые… Для чего? Воронцов не был уверен, что сумеет убежать от маленького таджика, ведь… Стоп. Маленького? Поправив «налобник» еще раз, Герка пристально вгляделся в гастарбайтера. Невероятно, но ему показалось… Да, определенно показалось. Ведь маленький человечек не мог за секунды вырасти, верно? И все же теперь он был определенно выше Воронцова. Может быть, до этого стоял сгорбившись, а теперь выпрямился, мелькнула в голове отчаянно цепляющаяся за логику мысль. Но объяснить простой сутулостью то, что гастарбайтер вдруг стал на добрые полторы головы выше, не получалось.
— Эй, малец, ты куда это, э?
Неожиданно для себя Гера обнаружил, что осторожно пятится назад. Без резких движений, точно рядом с опасным хищником. Большим хищником. Большим. Чертов «налобник» вновь соскользнул набок. Судорожно пытаясь поправить его, Герка неосторожно утопил мягкую прорезиненную клавишу, разом переведя фонарь в режим стробоскопа.
— Стой, малец, не торопись! Куда ты один пойдешь? Тут одному бродить опа-а-а-а-а-сно… О-о-очень опасно!
— Спасибо, — голос сорвался, дав истерически тонкого «петуха». — Я лучше обратно вернусь…
Моргающий с равными интервалами свет нисколько не смущал кошкой крадущегося таджика. Наступающего с неумолимостью танка. Растущего с каждым шагом. Да, растущего! Гера больше не мог отрицать очевидное.
— Куда обратно? — елейно пропел гастарбайтер. — Никак дорожку вспомнил?
Тонкие ручонки, прежде сухими ветками торчащие из майки, незаметно обросли мышцами, тугими и лоснящимися, как с рекламы стероидов. На плечах буйно полез густейший черный волос, в котором безвозвратно потерялись оранжевые лямки комбинезона. В бугрящихся мускулах почти полностью утонула шея. Остался лишь выпирающий кадык, беспокойно прыгающий вверх-вниз, сглатывая набегающую слюну. С каждой вспышкой света таджик вытягивался и рос, загораживая собой проход. Оставляя лишь один путь — назад.
Шаг. Другой. Раздались вширь узкие плечи. Еще шаг. Вспышка света. Темнота. Вспышка света. Затрещала по швам тонкая майка, штанины выползли из сапог, плотно обтянув распухшие икры. Завороженный этими метаморфозами, пятящийся Герка не сразу сообразил, что маленький мужчина, еще недавно смотревший на него снизу вверх, идет сгорбившись, чтобы не задевать вытянувшимся черепом потолок. Глядя на это, Воронцов не выдержал. Он закричал. Криком испуганного ребенка, зовущего мать на помощь. Вот только мать его в этот самый момент раскладывала по тарелкам переваренные спагетти и не знала не только о том, что ее сыну грозит реальная опасность, но даже о том, что у нее вообще есть сын.