— Почему? — с упреком сказал Юлиан. — От страха перед троллями?

— И от страха тоже, — признался Рогер. Юлиан по­смотрел на него с большим сомнением, и тогда Рогер добавил: — Мы не такие сильные, как ты думаешь, Юлиан. Они могут нас уничтожить, стоит им только захотеть. И их много. Гораздо больше, чем нас.

— Если это так, почему же они до сих пор не сделали этого?

На сей раз Рогер ответил не сразу, стараясь подобрать точные слова:

— Их мир и наш не так уж отличаются. Они сильнее и хорошо это знают. Но вместе с тем они нас боятся. Они знают, что могут нас уничтожить, если захотят, но не знают, какую цену им придется за это заплатить. Ведь мы не сдались бы так просто. Они сильные и хитрые, но трусливые. А кроме того, помнишь, что я рассказывал тебе про себя и про Майка? Мы враги, но мы нужны друг другу. Они оставляют нас в покое лишь потому, что мы их не трогаем. Но они не дали бы нам предупредить тебя. Ведь речь шла об их существовании.

— А о вашем разве нет? — спросил Юлиан. — Они победили, Рогер. Окончательно!

— Я знаю, — сказал Рогер.

Спокойствие Рогера еще больше разозлило Юлиана.

— И это все, что ты можешь сказать? — возмутился он. — У вас больше нет никаких надежд, Рогер! Это... это никогда не прекратится! Вы теперь на все времена пленники ваших проклятых зеркал!

— Не так уж там и плохо, — сказал Рогер и снова улыбнулся. — Ты ведь совсем не знаешь нашего мира, Юлиан. Как ты можешь судить о нем? Разве я остался бы в нем добровольно, если бы там все было так плохо?

— Этого я не знаю, — ответил Юлиан. — Да и знать не хочу! Зачем ты пришел? Чтобы помучить меня?

— Чтобы забрать тебя, — сказал он.

— И что мне там делать? — недоверчиво спросил Юлиан.

— А что тебе делать здесь? Твой отец исчез. Друзей у тебя нет. И никаких близких. Никого, кто бы ждал тебя. А там у тебя будут друзья. Ты будешь наш. И Алиса...

Юлиан вздрогнул при звуке этого имени. За исклю­чением отца, она была единственным человеком, распо­ложенным к нему без всякой корысти, единственным человеком, к которому он испытывал настоящую привя­занность. И хотя он знал, что Рогер произнес ее имя только для того, чтобы уговорить его, оно все решило. Рогер прав. Вместе с осколком магического зеркала он навсегда лишился возможности когда-нибудь разыскать своего отца. А там, куда приведет Рогер, его ждет Алиса.

— Идем, — сказал он.

Рогер кивнул, и Юлиан, не говоря больше ни слова, отправился за ним в зазеркальный мир.

Глава одиннадцатая ПО ТУ СТОРОНУ

И опять все было так же, как тогда в отеле и в городском архиве: они вышли из квартиры и свернули в коридоре налево, а коридор все тянулся и тянулся без конца. Каждый шаг уводил их все дальше в прошлое, пока они не вышли на ярмарочную площадь четвертого августа 1908 года.

Небо висело низко над головой, было холодно, в воздухе пахло дождем. И он подумал, каково это будет — всегда видеть только это небо, ощущать только этот холод, вдыхать запах дождя и никогда больше не видеть солнца.

Рогер заметил его взгляд, но истолковал его непра­вильно.

— Не беспокойся. Еще не скоро. У нас еще много времени.

— Много времени? Что ты понимаешь под этим? — с горечью спросил Юлиан. — Четыре часа? Пять?

— Чуть больше четырех, — признался Рогер.

— Это и есть твой рай? Четыре часа до светопрестав­ления? И так каждую ночь?

— Мы вне опасности, — сказал Рогер. И добавил с легким укором: — Мне не так уж часто приходится выходить в этот хаос, чтобы не дать какому-нибудь идиоту забраться в самое пекло.

Юлиан не обратил внимания на этот укор.

— Четыре часа, — пробормотал он. — Тогда они сейчас, должно быть...

— ...где-то у палатки ясновидящей, — сказал Рогер. — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Мы пробовали и это, поверь мне. Но прошлого не изменишь.

— Откуда ты знаешь? — спросил Юлиан.

— Мы уже пробовали, — терпеливо вздохнул Рогер. — Неужели ты думаешь, что мы могли спокойно взирать на весь этот ужас? Мы пытались много раз. Некоторые из наших погибли при этом. И никто ничего не смог, понимаешь? Время защищает себя. Если ты попытаешься сделать это, что-нибудь случится.

Юлиан молча кивнул. Он хорошо помнил слова Гор­дона в вагончике. Но только теперь понял их значение.

— И это даже хорошо, — продолжал Рогер.

— Почему же?

— Если бы можно было произвольно вмешиваться в ход времени, это означало бы конец мира.

— Можно было бы предотвратить много бед, — с со­мнением размышлял Юлиан. — Остановить войны, предо­стеречь людей от катастроф...

— И учинить таким образом невообразимый хаос, — перебил Рогер и улыбнулся. — Давай разберем один при­мер: ты отправляешься в прошлое и предостерегаешь людей. Скажем, ты предупреждаешь их об извержении вулкана, во время которого должны погибнуть десять тысяч человек.

— Как же можно против этого возразить? — спросил Юлиан.

— Дай мне договорить. Скажем, мы тебе поверили и перебрались в безопасное место. Никто не погиб. Ката­строфа не состоялась, значит, ты никогда не узнаешь о ней, потому что эти десять тысяч людей не погибли. И поэтому у тебя не окажется никаких причин отправляться в прошлое, чтобы предостеречь этих людей. Юлиан начал понимать.

— Но ведь я... изменил прошлое, Рогер! — сказал он. — Ты только подумай! Я побежал к будке этого старика и задержал там Гордона и отца, хоть и ненадолго! Я сломал Гордону колено! Должно быть, ты ошибаешься! Прошлое можно изменить! Я сам сделал это!

— Нет, — серьезно сказал Рогер. — Ты этого не сделал.

Юлиан остановился и с удивлением посмотрел на него.

— Я тоже сперва так думал, Юлиан, — тихо продолжал Рогер. — Но ты не изменил прошлое. Ты его создал. Ответь мне на один вопрос. Ты сказал, что ты сломал колено Гордону, так?

Юлиан кивнул.

— А как давно он хромал? — спросил Рогер.

— Сколько я его знаю, — ответил Юлиан.

— Значит, не со времени твоего путешествия в про­шлое?

— Нет, — ответил Юлиан. — Ведь я его с тех пор и не... — Голос его пресекся. Он в ужасе посмотрел на Рогера.

Ты побывал в прошлом, Юлиан, вовсе не для того, чтобы изменить его. Ты его создал! Ты сделал возможными некоторые вещи.

— Ты... хочешь сказать, что все произошло только потому, что вмешался я? — ошеломленно спросил Юлиан.

— Ты сам это сказал. Гордон никогда не рассказывал тебе, отчего он хромает, но колено у него было повреждено и до тебя. С тех пор, как ты с ним боролся.