Book.

С дикой решимостью лучше погибнуть в битве, ко­торую ему никогда не выиграть, чем разделить участь несчастных жертв троллей, Юлиан бросился назад.

Выхода он не нашел.

Больше получаса он блуждал по стеклянному лаби­ринту, пока не понял одну истину: у лабиринта нет выхода. Путь ведет только в одном направлении. Он может скитаться тут еще хоть пятьсот лет и не приблизится к выходу. А дорога в другую сторону приведет его к центру, к черному зеркалу, которое обратит его в чудовище. У него был выбор: или вечно блуждать по лабиринту, или стать этой штукой.

При этом спасение было так близко —только руку протянуть. Он был просто окружен выходами. Если бы он обладал хотя бы частью могущества Алисы и Рогера, он мог бы шагнуть в любое из зеркал и выйти из него в другом месте..

Но, может быть, он и обладает этим могуществом?

Что сказал Кожаный? Такие вещи передаются по наследству, малыш.

Если это так, если он действительно унаследовал магическую силу своего отца, то, возможно, он может пройти сквозь зеркало и все-таки выбраться отсюда!

Но он медлил сделать эту попытку. Ведь Кожаный говорил еще кое-что: кто тебе сказал, что у зеркал только две стороны? Третью сторону он уже знал — именно на ней он сейчас находился! — но кто сказал, что не окажется еще четвертой, пятой стороны и так далее? А опасности, которые подстерегают между зер­калами, были ему уже достаточно хорошо знакомы.

Но выбирать было не из чего. Хуже все равно не будет.

Юлиан поднял руку и прикоснулся к зеркалу. И хотя на сей раз при нем не было ни тряпичного тролля, ни магического осколка, пальцы его погрузились в мерцаю­щую поверхность без всякого сопротивления, и он снова ощутил бестелесное морозное покалывание. Он вспомнил об участи зубной щетки Франка и о грозном Нечто, которое он видел на фотографии, и быстро отдернул руку назад. Нет, он не отважится ступить в мир Пове­лителей Сумерек.

Но, может быть, можно сделать что-нибудь еще?

Мысль казалась безумной — но из чего ему было выбирать? Он сжал кулак и изо всей силы ударил. Но в этом ударе присутствовала не только сила, но и не­укротимая воля. Он вкладывал в удар все свое желание, заранее воображая, как по стеклу пойдут трещины и как оно посыплется на пол дождем сверкающих осколков.

Стекло лопнуло беззвучным взрывом, причем за долю секунды до того, как кулак коснулся его. Удар Юлиана пришелся уже в пустоту, продлился до следующего зеркала и разбил и его, уже помимо воли. Он упал на пол и долго лежал на груде осколков. Потом поднялся и стряхнул с себя стекла. Теперь его положение уже не казалось ему таким безвыходным. В худшем случае он проложит себе путь силой, даже если ему придется для этого разбить все стекла до единого в лабиринте. Но он не знал, что станется при этом с теми отражениями, которые хранили в себе зеркала, вернее, с теми, чьи отражения были пойманы в эти зеркала. Он не забыл, что сказала ему Алиса в тот вечер о могуществе магии.

Поэтому он ждал, что произойдет. Ждать пришлось недолго. Он услышал стук открывающейся двери и злобно шипящие голоса троллей. По лабиринту разнесся топот ног, и через мгновение перед ним стоял Кожаный в сопровождении трех троллей.

Глаза рыжеволосого парня расширились от ужаса, когда он увидел разбитые зеркала.

— Нет! — простонал он. — Что ты наделал?

— Я нечаянно, — с улыбкой сказал Юлиан, хотя в душе обмирал от страха. — Но ведь осколки приносят счастье.

— Да ты хоть представляешь, что ты наделал?

— Не совсем, — признался Юлиан. — Но ты мне, на­верное, сейчас объяснишь?

— Я был прав, — прошептал Кожаный. — Ты унаследовал его магическую силу. Эти зеркала небьющиеся!

— Я бы не сказал, что они небьющиеся, — радостно ответил Юлиан. — А что касается твоего предположения — да, ты прав.

Глаза Кожаного окрасились в огненный цвет, и через несколько секунд его лицо превратилось в морду тролля.

Взять его!

К нему бросился тролль. Его мохнатое тело отражалось в стекле позади него, и именно на этом зеркале Юлиан сосредоточился. Он выплеснул в направлении зеркала всю свою ярость, весь гнев и волю к разрушению и молился, чтобы все это не оказалось обманом.

Зеркало разбилось, а вместе с ним и тролль, отра­жавшийся в нем.

Юлиан рывком закрыл лицо руками, когда это су­щество разлетелось на тысячи мелких кусочков, которые со звоном падали на пол. Ни плоти, ни крови, одно только острое стекло. Юлиан, собственно говоря, и на­деялся, что произойдет нечто в этом роде. Но все-таки происшедшее ужаснуло его.

Кожаный тоже был в ужасе. Лицо его дрожало, и впервые Юлиану пришло в голову, что, может быть, смерть одного из своих означает для этих тварей то же самое, что для людей гибель друга.

— Я думаю, нам надо понемногу переходить к пере­говорам, — сказал Юлиан.

К Кожаному в это время подтягивались тролли, и их набралось до дюжины.

— Чего ты хочешь? — спросил Кожаный. — Образумь­ся. Ведь всех нас тебе не уничтожить!

— А это и не потребуется, — сказал Юлиан.

Он не произнес больше ни слова, но Кожаный обернулся и глянул в то зеркало, на которое в это время был устремлен взгляд Юлиана. Зеркало отражало его самого.

— Я не стал бы на твоем месте делать какие-нибудь глупости, — серьезно сказал Юлиан. — Или бежать. Здесь достаточно много зеркал. Я уверен, что успею достать хотя бы одно из них, даже если твои тролли ринутся на меня все сразу. Но ты, конечно, можешь рискнуть.

Кожаный неотрывно смотрел на него. По его лицу была заметна лихорадочная работа мысли.

Видимо, он понял, что ситуацией владеет Юлиан. Они были окружены зеркалами, и вряд ли нашлось бы такое, в котором он не отражался.

— Ты выиграл, — выдавил Кожаный. — Я тебя недооце­нил. Опять недооценил. Но в следующий раз это уже не повторится, клянусь тебе!

— Будь я таким, как ты, — зло сказал Юлиан, — я бы сейчас разом со всем покончил, чтобы уже не думать ни о каком следующем разе. Просто так, ради собственной безопасности. Скажи спасибо, что я не такой, как ты.

— О'кей, мы все прекрасно поняли, какой ты вели­кодушный парнишка, — буркнул Кожаный. — А теперь скажи, наконец, чего тебе надо.

— Не так уж много, — ответил Юлиан. — Я хочу домой, и больше ничего. И твое обещание, что ты оставишь меня в покое.

Кожаный только смотрел на него. И молчал.

— Отведи меня назад, и я даю тебе слово, что больше никогда сюда не вернусь, — сказал Юлиан.

— Ну, хорошо, — пробормотал Кожаный. Юлиан видел, как трудно ему дались эти слова. Но, как ни странно, он ему поверил.

Дальнейшее проистекало без всякого драматизма. Ко­жаный только поднял руку, и зеркало перед Юлианом стало прозрачным. За ним находился не лабиринт, а ярко освещенный зал, полный народу. Вокзал, на который, собственно, и должен был прийти его поезд.