Подобно сметающему все на своем пути цунами, нахлынул на толпу грабителей вал подоспевших караванщиков. Сверкнули топоры, басовито прогудели в рассекаемом воздухе боевые молоты, быстрыми зарницами замелькали кинжалы, и передние ряды бандитов рухнули, раздавленные неистовой силой. Гномы и люди сделали еще один шаг, ступая по поверженным телам, по красной скользкой траве, и вновь сверкнуло рассветными оттенками оружие, и взревел Тролль, и пропело пронзительную ноту копье Глеба. И разбойники не выдержали натиска, дрогнули и бросились бежать, на этот раз по-настоящему, не оглядываясь, выкидывая мешающие мечи, в панике толкая друг друга, запинаясь и падая. Вслед за ними устремились вооруженные ножами погонщики, но они постепенно теряли запал и один за другим останавливались, удивленно глядя на разбросанные кругом мертвые тела, словно дивясь делу своих рук. А выжившие в сече грабители убегали все дальше, скрываясь от преследования в густых прибрежных зарослях.
С противоположной стороны, из-за далеких холмов спешил к месту завершившейся битвы поредевший отряд Смирла.
Глеб бросился к распластавшемуся на земле Когтю. Маг все еще сжимал в руках посох. Он лежал в неудобной позе, и Глеб с ужасом узнал это вывернутое положение — он вспомнил позу мертвого Уота, позу убитого молодого гоблина, его учителя, проводника и друга. Маг лежал на животе, уткнувшись лицом в кровавую грязь, а Глеб не мог заставить себя перевернуть тело друга. Он боялся увидеть мертвые слепые глаза, устремленные на него. Сквозь него. Он боялся взглянуть на лицо. Лицо, обезображенное маской смерти.
Глеб опустился на колени и склонил голову. «Как я их сделал… — вспомнилось ему. — Как я их сделал…»
— Они ушли? — донеся до него едва слышный голос.
Не веря своим ушам, Глеб посмотрел на Когтя.
— Уже все? — Маг пошевелился, высвобождая из-под себя вывернутую руку.
Глеб вскочил на ноги.
— Да! Да! Вот, черт! — кричал он. — Ушли! Ну ты и напугал меня! А! Чертяка! Живой! — Он обхватил мага руками и стал аккуратно переворачивать его, помогая другу сесть, выпрямиться, принять нормальное живое положение. — А я уж было подумал!
— Это ты зря так думал, — пробормотал Коготь. Он был весь исцарапан, покрыт кровоподтеками, под глазами расползлись пятна синяков, на лбу багровела шишка. — Я еще поживу. Я еще долго поживу… Долго… Поживу… У-у! Что ж так больно? Слышь, Глеб… У тебя осталась мазь? Ну, которой ты меня мазал… после драки с оборотнем… Как его? Торк… Да… В деревне… Помнишь? Ободрали… Все кожу, черти… Скальпировали…
— Конечно. Я уж и забыл про нее. Сейчас, погоди… — Глеб суетливо копался в поясе, пытаясь выудить из маленького нашитого кармашка баночку с гоблинским снадобьем. — Сейчас… Сейчас… — бормотал он, размешивая мазь ободранным указательным пальцем.
Не жалея чудодейственного средства, Глеб густо покрыл все ссадины и царапины друга, мазнул себя по кровоточащей ране на левой руке — все-таки достали его мечом, хоть он и не заметил этого в пылу схватки — и отбросил опустевший горшочек в сторону.
— Умели твои гоблины шаманить, — признал Коготь, чувствуя, как холодок стягивает раны, как отступает боль, как светлеет голова, и наливаются силой мышцы.
К ним подошел Тролль. До последнего момента он гнался за разбойниками и остановился лишь тогда, когда один из них нырнул в воду и поплыл прочь, на другой берег, к нависающим спасительным кустам. Великан реки ненавидел, и вид плывущего человека отрезвил его, пробрав дрожью. Прекратив бесполезное преследование, Тролль повернул назад.
— А ты где был? — спросил он мага. — Видел, как мы их разметали? Это не какое-то там волшебное чистоплюйство. Это работа настоящих мужчин. — И великан гордо обвел руками холм, на котором валялись мертвые тела — с размозженными черепами, обезглавленные, покрытые многочисленными ранами, со вспоротыми животами — страшное кровавое зрелище, еще более ужасное потому, что над всем этим кошмаром ярко светило солнце, и плыли по голубому небу легкие, такие мирные облака. Высматривая ценные вещички, среди трупов ходили погонщики, своей сосредоточенностью и неторопливостью похожие на грибников — мародерство в Мире процветало во все времена, у всех народов.
К друзьям подошел Свертль. Усталый, перемазанный чужой кровью, в простой кольчуге, Повелитель ничем не отличался от своих менее именитых сородичей.
— Спасибо, — сказал он. — Я рад, что взял вас в охрану.
— Мы ценим твою признательность, — ответил Коготь, — но хотелось бы, чтобы ты выразил ее в золоте.
Гном пристально посмотрел на мага и сказал:
— Когда-нибудь жадность тебя погубит.
— Скорее меня погубит любовь к приключениям.
Позади раздался лязг и тяжелый топот. К Свертлю подбежал взмыленный Смирл. Он вытянулся под суровым взглядом Повелителя и отрапортовал:
— Отряд разбойников в тридцать человек уничтожен. Наши потери — пятеро убитых, пятнадцать раненых, из них трое тяжело… — Смирл замолчал, растерянно опустил глаза и тихо, совсем не по-уставному, пробормотал, разведя руками: — Никогда они так не делали… Обычно без хитростей… В лоб… Кто бы мог подумать… что отвлекают… — и совсем съежился под гневным взглядом Свертля. Сейчас Повелитель гномов выглядел, как и подобает выглядеть Властелину Подземного Царства — его глаза сверкали сдерживаемой яростью, он подался вперед, сложив руки на груди. Невысокий, но властный, он напомнил Глебу Наполеона.
— Ты допустил… — начал было Свертль гневно, но замолчал и обвел тяжелым взглядом людей и гномов, остановившихся и смотрящих на эту сцену. — Ладно, — сказал Свертль чуть тише, — поговорим потом. А сейчас дай своим воинам отдохнуть и позаботься о раненых… Черт тебя побери! — не сдержавшись, выругался он.
— Да, господин! — Смирл облегченно выдохнул и, развернувшись, побежал назад, туда, где стоял, выстроившись в ровную шеренгу, его отряд.
— Я стал очень невыдержанным, — ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Свертль.
Двуживущие друзья — гном, два человека и тролль — медленно пошли к каравану. Гномы-торговцы уже суетились среди животных, проверяя свое отвоеванное имущество.
Закончив обирать трупы, возвращались к лошадям и быкам погонщики. Им еще надо было готовить обед.
6
Вечером того же дня, после короткого отдыха, караван перешел вброд реку и продолжил свой путь к Городу. Позади остались пять скромных могильных холмиков и десятки незахороненных человеческих тел, на которых уже вовсю пировали рыжие степные волки и вонючие стервятники.
Дневная жара спала и идти стало значительно легче.
Сидя на спинах животных, дремали погонщики, привыкшие к кочевой жизни. Лишь иногда они приоткрывали глаза и сонно оглядывались по сторонам. Гарцевали на дорогих скакунах торговцы. Рядом бодро вышагивала охрана.
Незаметно на степь опустилась ночь. Загорелись в небе холодные искры звезд, выкатилась из-за холмов луна, залив все вокруг бледным матовым светом.