Отличное место для уставших, изголодавшихся по комфорту путников.
Кажется, там даже небольшой очаг был оборудован.
Предвкушая скорый отдых, Яр повел свою команду в обход корпуса. Он смутно помнил, что вход был где-то с другой стороны. И память его не подвела — металлическая сдвижная дверь, обклеенная сотнями разноцветных магнитных меток, обнаружилась сразу, как они зашли за угол. Дверь была совершенно плоская, без каких-либо видимых запоров и ручек. Только небольшое ушко было приварено к верхнему углу. Человек до него дотянуться не мог, так высоко она располагалось. Яр вспомнил, что дверь оттягивалась в сторону крюком на длинной ручке. И крюк этот — Ларс предупреждал — находится справа от двери. В дыре, из которой идет зеленоватый пар.
Дыра нашлась сразу, но вот крюка в ней не оказалось.
— А здесь кто-то был, кажется, — сказал Вик, присев на корточки перед дверью и возя пальцем по серой плотной земле. — Совсем недавно. И не один раз.
Яр бросил в дыру камешек, убедился, что она не так уж и глубока, и повернулся к парнишке.
— Здесь проходит маршрут проводников, — сказал он. — Ничего удивительного, если кто-то здесь и был.
— Мне кажется, — неуверенно сказал Вик, — что кто-то не был… А есть…
Угр кивнул и подошел ближе к мальчику. Вик, покосившись на великана, тут же от него отодвинулся.
«Там кто-то есть», — уловил Яр мысль космача.
— Хурбы? — спросил он. — Внутри?
Угр, поразмыслив, покачал головой: «нет». Поразмыслив еще, сказал:
— Гарб.
— Человек?
— Гарб, — Угр мотнул головой и продемонстрировал Яру растопыренную пятерню.
— Пятеро?
Космач смущенно пожал плечами. Считать он умел только до трех, да и то иногда ошибался. Все, что было больше трех, попадало в категорию «много». Пять пальцев и означали — «много».
А слово «гарб» могло обозначать любое живое существо…
Яр негромко велел своим спутникам занять места справа и слева от двери, а сам подобрал большой неровный камень и ударил им в гулко отозвавшуюся дверь. Крикнул:
— Эй! Есть так кто-нибудь?!
Прислушался. Внутри было тихо.
— Слышите меня? — Он стукнул в дверь еще раз. Покосился на Угра. Тот кивнул: «они слышат».
— До петли достанешь? — спросил у великана Яр.
Угр посмотрел на верх двери, поднял руку, сунул палец в железное ушко.
— Тяни, — велел Яр.
Угр дернул.
Дверь лязгнула и ушла вправо на пару сантиметров. Несколько магнитных полосок упали на землю. Густо, будто снег, посыпались вниз чешуйки старой краски. Угр прикрыл свободной ладонью глаза, вытащил палец из погнувшегося железного ушка и покосился на Яра — «что теперь?»
— Давай еще.
Сила у космача была просто чудовищная. Заблокированная изнутри дверь коробилась и едва ли не рвалась. Еще несколько рывков, и внутренние запоры сдались — дверь, скрежеща, поползла в сторону, ударилась об ограничители и, перекосившись, встала. Яр, отступив на несколько шагов, обговоренными знаками велел Херберту идти вперед. Сибер кивнул и, чуть разведя клинки в стороны, ступил в черный проем.
— Мы никому не причиним вреда! — крикнул Яр.
Что-то шевельнулось во мраке. Херберт встал. Неясная тень мелькнула возле растерявшегося сибера, стремительно пронеслась мимо, прыгнула за дверь. Яр еще не разглядел, кто на него мчится, но уже понял, что выстрелить не успеет, и схватился за нож. Но невысокая стремительная фигура уже была рядом.
— Дядя!
Яр выдернул тесак из ножен.
— Дядя!
В черной глубине корпуса, продвигаясь к выходу, шевелилась какая-то аморфная масса. Херберт смотрел на нее и не двигался с места. Клинки его опустились вниз. И Яр услышал:
— Здравствуйте! Хотите, я расскажу вам…
На него налетели, его ударили в колено, в бедро. Вопящее маленькое существо закрутилось, заскакало вокруг.
— Дядя! Дядя! Дядя!
Яр едва сдержал свой удар.
Черные фигуры выбирались на тусклый вечерний свет. Вставали в дверях. Щурясь, прикрываясь ладонями, угрюмо смотрели на пришельцев. Они мало походили на людей. Но это были люди.
— Гарб, — удовлетворенно сказал Угр.
— Кто это? — прошептал Вик.
— Ребенок, — удивился Яр.
— Девочка, — обернулся улыбающийся сибер.
Яр убрал тесак в ножны, стараясь не думать о том, что было бы, если бы он… Если бы…
Он присел. Поймал бегающую вокруг него девочку, прижал ее к себе. Посмотрел на мертвые лица собравшихся у выхода людей. И спросил:
— Кто вы?
— А кто вы? — вызывающе спросили из толпы.
— Долго рассказывать, — сказал Яр, понимая, что рассказать что-то все равно нужно. На помощь ему пришел Вик. Он выступил вперед, неуклюже поклонился и просто сказал:
— Мы — люди Айвана.
Яр не думал, что на эти слова будет хоть какая-то реакция. Но прозвучавшее имя на собравшихся людей произвело впечатление. Они зашумели, подались вперед, не выбираясь, впрочем, из тени.
— Люди Айвана? Вы? Здесь? Почему? Откуда? — Голоса звучали возбужденно, взволнованно. — Что это за чудовище? Это такой сибер? Кто у вас главный? Где Айван?
— Я главный, — сказал Яр, отпуская девочку и поднимаясь.
— Меня зовут Тим, — выступив из толпы, сказал неотличимый от прочих человек. — Я главный среди своих. И я готов ответить на ваши вопросы. Но только внутри. Нам нельзя находится снаружи.
— Из-за хурбов?
— Из-за невидимок. Они рыщут вокруг, отыскивая нас. А вы сломали дверь. — В голосе его слышался укор.
— Дверь мы попробуем починить, — сказал Яр. — Теперь нам можно войти?
— Да. Добро пожаловать.
* * *
Они рассказали свои истории, стараясь не слишком углубляться в детали, чтобы не тратить попусту время. Многое было понятно и без слов — достаточно было внимательно посмотреть вокруг.
Эти люди ютились здесь без малого две недели. Свое убежище они называли бункером. Когда-то они жили в большом красном доме на границе города — там, где хурбы никогда не показывались. У них было электричество и вода, в доме работала канализация, им прислуживали сиберы. С едой тоже особых проблем не возникало — рядом находился постоянно обновляемый склад, а то, что нельзя было раздобыть там, доставали специальные люди. Управляли домом староста Аксель и пять его помощников. Вся связь с внешним миром осуществлялась исключительно через них. У рядовых членов общины не было даже комми.
Сам Аксель, вроде бы, хурбов не видел и потому их не боялся. О причинах, что заставили его покинуть город, ходили разные слухи. Поговаривали, что староста — закоренелый преступник и убийца, скрывающийся от правохраны. Поверить в это было трудно, поскольку Аксель был добродушен, набожен и отзывчив, он очень любил жену и трех своих сыновей. Он даже голос никогда не повышал.