Ах, желанная анаша! Запах терпкого дыма, сладостно-благословенного, пьянящего дыма, уносящего все печали прочь. Это тебе не паршивый чифирь мерзкого третьего подъёма…
Сеть уже готова была опуститься, когда кот вдруг вскочил, выгнулся и зашипел.
«Пш-ш-ш-шёл! — внятно послышалось каждому из подельников. А шипение кота между тем превратилось в пронзительный вопль: — Мяу! Мяу! Наш-ш-ш-ших бью-у-у-ут…»
И тогда случилось страшное. Дрогнула земля, распахнулись ворота…
Если бы горе-заготовители посмотрели в своей жизни хоть один фильм про войну — да не про ту, где Шварц по джунглям весело бегает от Чужого, а про настоящую и страшную, — им тотчас вспомнилось бы зрелище заборов и стен, сносимых грозными тридцатьчетвёрками. Но они, как говорится, таких и слов-то не знали, а потому просто остолбенело следили, как распахиваются тяжёлые створки и между ними возникает…
Нет, не разъярённый хозяин кота.
На улице появился кабан. Самый настоящий. С загнутыми клыками и вздыбленной щетиной.
И очень, очень рассерженный.
Какого он был цвета, обидчики кошек позже вспомнить были не в состоянии. Просто потому, что в следующий миг они с дружным воплем летели по улице прочь, побросав и сети, и дубинки, и «Вискас»… Что самое странное, работодатели даже не стали ругать Винта с Сучком за неудачу и за погубленный инвентарь. Как-то странно переглянулись — и велели на ту окраину больше не соваться…
Подельники потом долго шарахались от замеченного на улице котёнка. То ли дело змеи, ящерки, лягушки и все прочие, кто не в состоянии дать какой следует сдачи. Пришёл, нашёл — и собирай, как грибы…
…Они допили чифирь, подняли мешки и уныло двинулись на охоту. Двое молодых мужчин, каждый из которых мог бы растить детей, радовать жену, обустраивать дом. Вместо этого они были не в радость ни земле, по которой шагали, ни людям, ни даже себе самим.
И не умели об этом задуматься.
Наконец на опушке, на южном склоне небольшого пригорка, где сквозь сухую траву просвечивал нагретый солнцем песок, им попалось удачное место. Здесь нежилось сразу несколько красавиц-гадюк, понятия не имевших, что могут представлять для кого-то гастрономический интерес.
— Есть, беру, — обрадовался Винт. Прижал рогулькой первую жертву и, вытащив гигантский анатомический пинцет, перехватил змею у головы. — Держу!
Хватка оказалась неудачной. Когда он попробовал оторвать змею от земли, рептилия стала бушевать, лихорадочно биться, шипеть, кусать пинцет… и в конце концов окатила ловца содержимым своего желудка. Очень и очень вонючим.
— Ах ты, тварь… — зарычал Винт, палачески оскалился и медленно — чтобы помучилась — принялся сжимать пинцет. — У, зараза ползучая! — Бросил мёртвую гадюку в кусты, выругался, сплюнул и, с корнем вырвав пучок травы, начал оттирать руки. — Сука, тварь вонючая, паскуда…
Запах и не думал слабеть. От ладоней так разило несвежим трупом, что Винт сам себе показался ходячим мертвецом.
— Ты что, кореш, охренел? — Сучок прижал к земле пойманную змею, перехватил пинцетом и хвостом вперёд, как учили, отправил в прорезиненную сумку. — Нам живых велели, забыл? А то опять за кошками пошлют…
— Ну уж нет, на хрен… — Винту сразу сделалось не до смрада. Он и не такое вытерпел бы, только чтобы его не послали за кошками. Кошка — это самое страшное, что с человеком может случиться!
Ловить змей — всё-таки не совсем то же, что грибы собирать, но к вечеру у заготовителей в сумках было изрядно. Вечер обещал быть роскошным. Пожрать, курнуть… А что будет завтра, об этом приятели не задумывались.
— Ништяк, ещё только шесть, — глянул на часы Сучок. Оскалился, лихо сунул в зубы беломорину. — Ударно мы с тобой, корешок… Может, вдарим по гадюке, а? Глист что-то в дудку свистит. Пока ещё китаёзы подвалят…
— Ешьте сами с волосами, — плюнул Винт. Сам он пробовать не сподобился, но слышал, что гадючье мясо отдаёт сыростью и марганцовкой, заглушаемой лишь китайскими специями. — Лучше уж я пайки дождусь. Хотя… говорят, если засушить, как тараньку, с солью… вроде очень даже ничего. К пиву…
За разговорами о насущном они выбрались на знакомый просёлок, потом на грейдер — и зашагали в направлении Пещёрки. Спешить им было некуда.
Развозка появилась только в начале восьмого — чёрный обшарпанный пикап «Великая стена». В кузове, прямо на железе, сидела добывающая братия, за рулём с видом мандарина — главнокомандующий Сунг Лу.
Машина притормозила, Сучок с Винтом забрались в кузов. Ехали в недоброй тишине, не глядя друг на друга, лишь завистливо оценивая соседские мешки — ишь как раздулись-то, везёт же некоторым… Каждому хотелось побыстрей проглотить порцию риса, задымить башку и, освободившись от мыслей, залечь в тёплой вони барака. Именно так, чтобы ни мыслей, ни желаний, ни волнений — ничего. Лишь желанная пустота…
Пикап тем временем дотащился до Пещёрки, неспешно объехал центр и подрулил к железным, давно не крашенным воротам. Дом, обнесённый неброским забором, изначально ни внешними, ни внутренними изысками не блистал. Скорее его можно было назвать выдержанным в традициях почти аскетической простоты. Вот только из окон в нём отродясь не сквозило. И потолки в комнатах были высокие. И лестницы — лёгкие, удобные не для технологии строительства, а для людей, которые по ним поднимаются. И отопление грело бесперебойно, не помирая в морозы и не поджаривая жильцов в тёплые дни…
В эпоху социализма партийные власти Пещёрки держали этот дом-резиденцию на случай приезда в райцентр каких-нибудь высоких гостей. В двух комнатках при кухне даже обитала семья, члены которой сторожили, убирали, ухаживали, готовили гостям вкусные местные блюда…
С тех пор времена изменились, семья «домовых» давно съехала неизвестно куда, а в бывшей резиденции обосновалась мафия из Поднебесной. Соответственно, аскетическая простота сменилась той роскошью, по которой, бывает, на полном серьёзе скучают вышедшие в отставку агенты, работавшие под прикрытием. С трапезами в стиле заката Римской империи, продажными женщинами, доступными наркотиками и общей атмосферой азарта и криминала, приправленной пресловутой восточной утончённостью. Здесь крутилось колесо рулетки, шуршали на столах карты, тотализатор ломал судьбы, а ставки измерялись суммами, от которых кружилась голова.
А со стороны посмотреть — всё чинно и благопристойно. Ещё одна зарубежная церковь, вносящая посильную лепту в возрождение данного конкретного кусочка русской земли…
Сунг Лу тем временем трижды посигналил, плечистый охранник открыл ворота, пикап примял колёсами гравийную дорожку и свернул к хозблоку, обслуживавшему когда-то скромную кухню, а теперь целый ресторан.
Здесь машину уже ждала тётка Тхе. Морщинистая, вечно злая, — ещё бы ей не злиться, икавши весь день, пока её «добрым словом» поминали добытчики на болотах. Сама она, причём на полном серьёзе, называла себя незаконнорождённой дочерью легендарной мадам Вонг. Переворачивалась ли при этом в гробу предводительница китайских пиратов, нам доподлинно неизвестно. В любом случае пройдоха и сводница Тхе была далеко не дурой и, подобно Цезарю в его лучшие годы, делала три дела сразу: следила за рестораном, держала публичный дом и вела аптекарский бизнес. И конкурентам никакого приступа к ней не было.