— Ну что же, проверим, — кивнул Рубен, нахмурился и мягко тронул пальцами пленника за плечо. — Говори, спрашиваю добром.
И Туз дико закричал, выгнулся дугой, с силой, от которой застонал рояль, начал биться головой в крышку. Со времён рептов и каменной плиты у него явно поубавилось стойкости.
— Силой клянусь! Силой! Не вру… Они или по телефону, или этим голосом в голове… Они хитры… Они осторожны… За ними будущее. Надо было всем вам держаться за них. А теперь вы подохнете. Следом за мной. Не тяните, мочи нету-у-у…
— Умолкни, — легко двинул пальцем Рубен. — Ну и что, товарищи Посвящённые, дальше будем делать?
Ответ был очевиден.
— Стукача на перо! — гневно повторил негр. — Выпотрошить, как осетра.
— Нет уж, пусть покорячится, — возразил Геныч. — Чтобы другие выводы сделали. Не забывай, Снежок, предают всегда свои.
«А может, Туз прав? И лучше Змеев держаться? Вроде ещё не поздно… — Мамба достала сигару, вдохнула знакомый аромат и ногтем большого пальца ампутировала кончик. — Знай слушай голоса и делай потом, что велят… — Втянула пахучий дым и вдруг сморщилась от невыносимого отвращения. — Ну уж нет! Чтобы Чёрная Мамба прогибалась под каких-то там Змеев?! Ещё поглядим, у кого яда больше. Зубы им выдрать, а самих ногами растереть. Чтобы мокрого места…»
— Да нет, коллеги, вы не поняли, я не об этом. — Рубен мельком покосился на распластанного пленника. — Я в глобальном плане. Как дальше жить будем?
Судя по улыбке, сам он собирался жить счастливо. И долго.
— Будем бить гадов, — поднялся незнакомый Мамбе гуманоид в ватнике, картузе и милицейских штанах. — Смертным боем. За то, что исконные жрецы были вынуждены сделаться шутами, а нынешние шуты гороховые себя жрецами зовут!
— Можно, — без особой охоты поддержал негр. — Только вначале предателей. Хозяев — потом. Но тех и других — со всей возможной жестокостью. Крови и страха в смертельном бою мало не бывает!
— Что думаешь, Жёлтый Тигр? — пыхнула сигарой Мамба. — Что скажешь?
Сама она была солидарна с негром. Захотели войны — получите импи эбомву [124] . По полной программе. Шампанским поить не будем. Даже отравленным.
— А разве есть выбор? — хмуро ответил китаец. — Шакал, загнанный в угол, становится львом. А мы ведь люди. И не совсем обычные. Так что я выбираю бой. До победного конца. И считаю, что лучшая оборона есть нападение.
— Остынь, Мгиви, не в джунглях! — недовольно проговорила Бьянка. — Тоже мне крошилово, мочилово… и тому подобная мужская истерика! Реальные предложения будут?
— Да, мужчина мельчает, но я всё же попробую, — поднялся Панафидин. — Предложение одно — объединяться. Наплевать на амбиции и различия, главное, мы — команда. А значит, сила. Так что, уважаемый Жёлтый Валет, можете более не волноваться. Бог с ним, с тем чайным клипером. Мы теперь по одну сторону баррикад.
Вроде бы и головы не поворачивал, и назад не смотрел… Может, у него правда третий глаз на затылке?
— О Боги, вы услышали меня. Какой благородный человек! — Жёлтый Тигр поднялся, приложил ладони к груди и отдал поклон. — Благодарю, Ваше Чёрное Величество. Отныне можете всецело полагаться на меня. Не подведу.
«Ваше Чёрное Величество? — прищурился Рубен, усмехнулся, взглянул на Панафидина, как будто в первый раз увидел. — Ну и хитрован. От скромности не помрёт. И чёрта ли ему в этой Младшей колоде? Решил в народ сходить? Ладно, будем посмотреть…»
А народ тем временем пришёл в движение, пошептался, поднялся в лице Геныча и на удивление серьёзно прохрипел:
— Наша грядка согласна, будем соединяться. Как пролетарии всех стран. Только вот что, уважаемый, — посмотрел он на Рубена, — нельзя ли поподробнее? Ну там о драконах, полулюдях, о семени тонкоматериальном. Чтобы со знанием дела в решительный бой идти. Чтобы он последним не стал!
Рубен подошёл к краю сцены и сел, свесив ноги в потрёпанных кроссовках.
— Ладно, вот вам информация к размышлению… Первородные репты и полулюди на сегодня стали такой экзотикой, что о них и говорить не стоит. А вот фигуранты, заражённые тем самым семенем, нынче на каждом шагу. Вот… — он плавно поднял ладони на уровень глаз, и на них возникли два цветных шара размером с бильярдные, — вот так на тонком плане и выглядит семя дракона. Зелёный — от обычного репта, оранжевый — от репта высшей касты, рептояра. Заражаются ими люди по-разному. Кто-то борется, сопротивляется и, бывает, не поддаётся. А если человек низок, слаб душой, не верит ни во что светлое… У него сразу ускоряются клеточные процессы, повышается метаболизм; заражённый делается во всех смыслах сильнее… И перестаёт быть человеком. Теперь он хищник в чужом для него мире — политик, олигарх, функционер, насильник, отравитель, серийный убийца. Он словно хорь, забравшийся в курятник, — рвёт птичьи глотки, рвёт и не может остановиться. Его надо остановить. — Рубен убрал шары. — Только если с обычным рептом особых проблем нет, рептояра по нынешним временам убить сложно. Очень сложно. Вы можете уничтожить его тело, но сущность — тот оранжевый шар — останется цела и обязательно вселится в кого-нибудь другого. Чтобы уничтожить рептояра, нужно и знание Слова, и обладание Предметами Силы: Мечом Зарницы, Зеркалом Судьбы… Или хотя бы его осколком. Увы, Слово есть, а вот что касается Предметов Силы…
«Если эта долбаная Десятка промолчит сейчас про моё Зеркало Судьбы, я её прямо здесь удавлю, — загасила сигару о ладонь Мамба, зловеще хрустнула пальцами. — И никакие козыри не помогут…»
Тотчас, распугав недобрые мысли, раздался голос Бьянки:
— Князь, Зеркало найдём. И Клинок имеет место быть. В общем, в Греции всё есть.
— Меч, Зеркало… это полумеры, — неожиданно подал голос кровожадный негр. — Рептам надо устроить полный абзац. Есть в наличии Нагубник от Флейты Небес. Насчет самой дудки кому-нибудь хоть что-то известно?
— Завтра еду добывать, — неожиданно для себя самой вслух созналась Мамба. — В смысле… Надо, чтобы сам отдал. Но я постараюсь…
Сказала и удивилась — и что это с ней? «Язык мой…» по башке.
— Э, товарищи Посвящённые, да вы и без меня отлично подкованы, — одобрил Рубен. — Всё хорошо, но вот насчёт полного абзаца пока напряжённо, мелодию для Флейты уже не помнит никто. Репты постарались, не дураки. Остались только предания об иерихонской трубе, о волынщике из Гарца, о дудочнике из Гаммельна… Такая вот опера: либретто есть, а музыки нет.
— Итак, решено, мы теперь команда, — снова поднялся Панафидин, с достоинством глянул в зал и, ничуть не смущаясь, забрался на сцену к умолкшему Рубену и корчащемуся Тузу. — А команде, дорогие мои, обязательно нужен лидер. Достойный, проверенный, не замеченный в особых грехах… каким и является ваш покорный слуга. Словом, предлагаю в главнокомандующие себя. И не надо песен, что не та масть, не тот крап или не тот цвет глаз. Туз — это прежде всего состояние души. Честной, открытой и не склонной к измене.