Элиот Винсон, 13478907-H, капитан, рота «Эхо», VII легион.
Сектор Эридана, планета Новый Самарканд
16.03.2716, 10:03:49 Начало записи.
Движение камеры неровное, то вверх, то вниз, частые остановки и повороты. В кадре цепочка легионеров в пехотной броне. Они медленно и осторожно продвигаются по опустевшим улицам. Карабкаются через завалы импровизированных баррикад.
Камера уходит вправо и останавливается на тройке солдат. Спину стоящего чуть позади других обезобразил горб наплечной ракетной установки. Передняя пара выбивает дверь и заходит в дом. Камера ждет. Ракетчик застыл в напряженной позе, он тоже ждет. Минута, три, пять – тихо.
Легионеры возвращаются. Один машет рукой.
– Чисто, сэр! Старики, женщины и дети. Они не видели, кто стрелял в сержанта!
– Ладно, идем дальше. Вперед! Проверять каждый дом!
Движение, остановка. Дом. Проверка. Снова движение. Опять остановка. Десять минут, двадцать, полчаса. Впереди по створу улицы открывается площадь. Передние тройки выходят на ее границу. Тишину рвет грохот стрельбы. Взрывы гранат из подствольников. Дым.
– Ложись! Тыл прикройте!
Камера стремительно перемещается. Замирает возле стены дома, сантиметрах в сорока над грязной брусчаткой.
Быстрая панорама площади. Стреляют из окон трех домов на противоположной стороне. Легионеры ведут ответный огонь. Подряд несколько ракетных взрывов. Одна огневая точка замолкает. Лающий кашель крупнокалиберного пулемета. Камера резко дергается, уходя в сторону. Слышен визг пуль по камню. Серия мокрых шлепков и короткий стон.
– Янсон, ты…
Солдат безвольно уткнулся шлемом в камень мостовой. Под ним расплывается темно-красная лужа. Броня на спине – сплошное кровавое месиво.
– Готов.
Быстрый скачок камеры. В темном провале выбитого окна ярко пульсирует смертоносная звездочка.
– Ковальчик! На десятке, пулеметный расчет в окне! Видишь?!
– Вижу.
Рядом появляется угловатый холм легионера. Над закованными в броню плечами нависают трубы ракетной установки. В открытых портах пусковой видны кончики боеголовок. Солдат тщательно берет прицел.
– Огонь!
Тонкий вой. Ракеты одна за другой уходят через площадь. Камера провожает их. Попадание, еще и еще. Пулемет умолк. Взрывы разворотили фасад здания, внутри разгорается пожар.
Пальба стихает. Огневые точки подавлены. Легионеры снова разворачиваются в цепь. Выходят на площадь.
В кадре легионер с сержантскими значками на броне. Лицо скрыто шлемом. Он идет на камеру и останавливается в метре.
– Фарах, кого ещё мы потеряли? Янсона я видел.
Сержант поднимает забрало. Жёсткое лицо, чуть раскосые миндалевидные глаза. Капельки пота над бровями и на носу.
– Убит ефрейтор Герлах. Трое легкораненых.
Он выжидающе смотрит на командира.
– Откуда у бородатых тяжелые пулеметы? Янсона навылет прошило.
– Ясное дело, капитан, легавых обчистили! – Сержант криво улыбается. – То-то они все разом разбежались.
Камера медленно обходит площадь, останавливаясь на выбитых окнах горящих зданий.
– Нет, сарж, здесь нечисто… У легавых нет и не могло быть стволов, с трёхсот метров бьющих влёгкую нашу броню.
Тот пожимает плечами.
– Вам виднее, сэр.
Камера поворачивается влево и останавливается на фасаде здания. Это мечеть.
– Надо бы проверить. Клаус, Златко, Якира, ко мне!
– Два слова, капитан. – Голос сержанта падает до шепота. – Не надо им туда ходить. Ну, вы понимаете, о чем я. Сэр! Пошлите меня, сэр!
Пауза.
– Отставить!
Тройка легионеров замирает в ожидании.
– Продолжать наблюдение!
Тихий голос за кадром.
– Ты и я, вдвоем. Согласен?
Крупным планом лицо сержанта.
– Сэр! Есть, сэр! Спасибо, капитан.
Камера быстро движется к мечети, поднимается по ступеням, приближаясь к закрытым дверям.
– Сэр, еще одна просьба! Пожалуйста, сэр, снимите обувь. Это молитвенный дом.
Камера резко перепрыгивает на лицо легионера.
– Ты – мусульманин?!
– Я – солдат Федерации и мусульманин. – Жёсткое лицо сержанта абсолютно спокойно. – В этом нет ничего удивительного, капитан. Человек должен во что-то верить.
– Да… наверно…
Камера уходит вниз и останавливается на потертых перепачканных уличной грязью армейских ботинках.
– Ты прав, сарж.
Камера наклоняется. Исцарапанные руки. Пальцы с траурной каймой под ногтями. Привычные движения. Шнуровка развязана. Ботинки сняты.
Камера вновь поднимается.
– Веди, Макдуф!
– Не понял, сэр.
– Не обращай внимания… Я с Эдинборо и, наверное, католик… Спасибо, что напомнил.
Физиономия сержанта расплывается в довольной улыбке.
Тяжелые, обитые кованым железом двери мечети раскрываются.
Камера медленно обходит внутреннее помещение храма. Ровные ряды тканых ковриков. На них десятки босых людей на коленях. Сержант проходит вперед, аккуратно кладёт на пол штурмовое ружье и присоединяется к молитве.
Камера уходит вбок. Бородатый старик в белых одеждах и белой чалме. В головной убор вплетена зеленая газовая полоска. Он приближается к камере.
– Кого ты ищешь, чужеземец? Здесь дом молитвы. – Голос говорящего тих и спокоен.
– Я вижу, не слепой.
Камера вновь останавливается на куске зеленого газа.
– Только что на площади убили двух моих солдат. Нас атаковали люди с зелеными повязками, как у тебя. Ты не знаешь их, старик?
– Моя повязка – всего лишь знак хаджи, я совершил паломничество к камню прощения, – невозмутимо поясняет человек. – Я не знаю тех, кто напал на вас. Здесь их нет. Ты видишь, тут мирные люди. Наша религия проповедует смирение перед Всевышним.
Камера метнулась по залу.
– Вера не мешает вам бунтовать и убивать солдат Федерации. Смиренные овечки?