Маг был далеко. Слишком далеко. Возможно, он еще ничего не понимал. Возможно, он все еще размышлял о жалком язычке пламени, зажатом в кулаке барда.
“Зачем я ушел вперед? – подумал Стас. – Ну зачем?…”
И вдруг с облегчением понял, что именно сейчас оборвется этот затянувшийся сон. Сверкнет сталь, свистнет воздух – и он очнется в родном мире. В мире, где люди умеют летать, где есть горячий душ, где телевизор решает проблему лишнего времени, где уличные хулиганы таскают с собой лишь складные ножики, но обычно предпочитают обходиться без них, одними кулаками и тяжелыми ботинками…
Стас оперся на гитарный футляр и выпрямился.
Казаки рубили лозу, вспомнил он, и глиняные манекены.
И людей
Он уже видел того всадника, что снесет ему голову Разрисованный дикарь, одетый в линялые шкуры, нещадно терзающий шпорами бока своего скакуна. Отточенная сабля занесена над головой. Он уже вырвался вперед, он мчался к своему призу и не собирался ни с кем делиться этим удовольствием – на полном скаку одним взмахом разрубить живого человека, словно лозу, словно глиняный манекен.
Остальные же, каким-то образом поняв, почувствовав, что манекен на обочине уже занят, мчались к другой цели– они еще не знали, кому из них повезет, кто именно разрубит второго человека, почему-то даже не сошедшего с дороги, похоже, застывшего в оторопи. Каждый подгонял коня, вонзал пятки в ребра своего скакуна, надеясь оказаться первым.
Они должны были бы азартно кричать, вопить дико, неистово, жадно. Но почему-то молчали.
Только лошади сотрясали промерзшую землю копытами.
Стас не стал зажмуриваться, когда тень надвинулась на него. Он даже не поднял руки.
Руки поднял Хурхас.
Стас видел оскаленную морду лошади – пар рвется из ноздрей, шерсть под нижней челюстью смерзлась в сосульки. Видел разодранные в кровь бока и острые шпоры, рвущие кожу. Видел лук, притороченный к седлу. Ощутил запах животного пота.
Хурхас смотрел на Стаса.
Некромант?
Или нет?
Маг все еще колебался, хотя на решение оставалась лишь секунда. Ничтожное мгновение.
Будь это кто-нибудь другой, не Стас, Хурхас не задумываясь позволил бы всаднику опустить саблю.
Некромант должен умереть.
И если это ошибка, то не самая страшная из возможных.
Некромант должен умереть!
Но Стас – бард… Хурхас слышал, как он играет. Никогда еще не доводилось ему слышать ничего подобного. Это было непередаваемо, чудесно, потрясающе!
Маг жаждал этой музыки.
Он не хотел лишиться ее. Навсегда.
Он не хотел ошибаться…
Солнечный зайчик, отразившись от сабли, лег Стасу на глаза. Стас невольно зажмурился, но успел увидеть, как рука всадника пошла вниз. Слепящий блик, словно испугавшись, тотчас спрыгнул с закрытых век. А Стас уже знал, куда придется удар – шею в этом месте заломило.
Он приготовился.
И тут что-то пронеслось над самой головой, пронзительно свистя.
Промахнулся, решил Стас – с сожалением? с облегчением? – и открыл глаза.
В лицо ему плеснуло чем-то горячим и липким. На несколько секунд он ослеп и потерял ориентацию.
Он подумал, что сон, возможно, уже кончился.
Он долго тер глаза, не решаясь открыть их.
А когда решился, то увидел все то же – небо, холм, снег и дорогу.
Он посмотрел под ноги и почувствовал, как уплывает сознание, как качается мир и тошнота сдавливает горло.
Всадник по-прежнему сжимал свое оружие. Он выпал из седла возле самой обочины и все еще продолжал шевелиться. Дергалось тело. Двигались ноги, скребли смерзшийся снег шпоры. Мелко подрагивала единственная рука– та, в которой он держал саблю. И сердце все еще билось – Стас видел, как в развороченной грудной клетке пульсирует комок, сочащийся кровью.
Всадник без головы…
Пахло горелым мясом и палеными волосами.
Стас согнулся и его вывернуло наизнанку.
Непонимающе он смотрел на собственную рвоту. На белый снег в крупных красных крапинах. На какие-то серые сгустки.
Мозги…
Его вырвало снова.
Ноги уже не держали его, и он опустился на снег.
Руки были в крови, и лицо, и одежда.
Всадник словно взорвался изнутри – у него отсутствовала голова, левое плечо и половина грудной клетки. Все это разбрызгалось, разлетелось вокруг в радиусе десяти метров.
И он все еще шевелился.
Жил.
Болезненный спазм вновь стиснул пустой желудок. Стас сплюнул вязкую кислую слюну и вытер губы окровавленной ладонью.
Это уже не сон!
– Хурхас, – простонал Стас. – Ты где?
Где все остальные? Неужели они вот так же лежат и подергивают не желающими умирать конечностями?…
Стас не мог ясно мыслить, он был опустошен так же, как и его желудок.
Но теперь он осознавал, что все это не сон.
Только теперь. Осознал по-настоящему. Прочувствовал.
Это не могло быть сном.
Не могло быть даже кошмаром.
Это – действительность.
Он попытался встать на ноги. Его мотало, но, опершись на гитару, он все же поднялся. Целую вечность он стоял неподвижно, закрыв глаза и слушая, как содрогается провалившееся в желудок сердце.
Медленно он вытянул из снега одну ногу. Шагнул.
Выволок вторую…
Так и не открывая глаз, он выбрался на дорогу. Постоял, унимая дыхание, успокаивая рассудок.
– Ты в порядке? Стас вздрогнул, открыл глаза.
Хурхас держал под уздцы двух лошадей и смотрел на него. Маг был спокоен. Стас шевельнул губами.
– Что? – не расслышал Хурхас.
– Жив, – повторил Стас.
– Ты весь в крови.
– Это не моя. Наверное… – Тошнота опять подступила к горлу, но Стас справился с приступом. Мир вокруг уже не качался, не прыгал. Живот не сводило нестерпимой резью. Но Стас старался не смотреть на дорогу, на мертвые обезображенные тела, опасаясь, что все начнется сначала.
– Нам повезло, – сказал Хурхас. – Они не ожидали, что увидят нас, когда вымахнули из-за холма. Если бы они заметили нас издалека, то обстреляли бы из луков, не приближаясь.
– Повезло… – откликнулся Стас, не совсем понимая, в чем заключалось везение. – Они все мертвы?
– Трое были живы, – сказал Хурхас. – Я надеялся, что они мне кое-что расскажут.
– Рассказали?
– Нет. Не смогли. Кто-то выжег им языки.