Заколдованный лес. Ведьмина ловушка.
Кабан не свернет с тропы и попадет точно в капкан…
Свернуть необходимо.
Капкан надо обойти.
А для этого надо знать, где он стоит.
Кто его поставил – известно.
Бог. Локайох.
«…Вы его слуги, и он с вашей помощью получит Артефакт…»
Чьи это слова?.. Того монаха, что говорил с ними в таверне. Была буря. Дождь и град. А в таверне было тепло. Была еда. И пиво. Много еды. Сколько угодно пива…
«…Вспомни обо мне, когда камни окажутся в храме Локайоха…»
Камни в храме. Как там очутился тот, последний? Во сне было что-то… Что-то смутное… Какие-то образы… Знание…
Синий камень на груде рыбы. Туман. Тянущаяся к камню рука. Чужие мысли о новой лодке, о парусе. О монахе.
Мысли бедного рыбака.
А вокруг мгла. И серая тень, которую не видно, но которая совсем рядом. Ходит кругами. Бормочет. Насмехается.
Серая тень знает каждый шаг каждого человека. И всякая вещь служит серой тени.
Значит человек – такая же вещь.
Кукла. Марионетка. Камень на клетчатой доске.
Жизни человеческие – игры богов.
Его жизнь – ходы по клеткам. Рождение – первый ход.
Гибель отца на лесосеке, болезнь матери – это тоже ходы?
Нужда, болезнь, горе, смерть – боги дергают за веревочки. Боги двигают кукол. Богам нужна власть, им необходим Исполнитель Желаний.
Смерть – ход последний. Камень снят с доски. Он больше не нужен.
Или же нужна сама смерть.
Нужна была смерть матери, и смерть отца, чтобы сдвинуть его с места.
Богу нужна была их смерть. И поэтому они умерли…
Буйвол вдруг понял, что спит. Он попытался проснуться, попробовал двинуть рукой – невозможно. Глаза его были открыты, он видел ночь, и костер, и Малыша, и меч на своих коленях. Но он оцепенел. Он был скован, связан.
А через мгновение ночь расступилась, словно откинулся полог черной шторы. Открылся слепящий свет, и вышел из него темный сгорбленный силуэт – старуха, опирающаяся на клюку.
– Твои вопросы ничего не изменят, – безо всяких предисловий твердо сказал дребезжащий старческий голос. – Но если ты хочешь видеть меня, приходи. Большие камни, растущие из земли, приведут тебя ко мне. Холодной стороной они показывают верную дорогу.
Силуэт отступил назад, растворился в сиянии. Сомкнулась тьма.
И Буйвол потерял сознание.
Утром их разбудил птичий щебет. Они лежали, боясь открыть глаза.
– Слышишь? – тихонько спросил Буйвол, догадываясь, что друг тоже не спит.
– Это морок, – прошептал Малыш.
– Это знак. Сегодня мы отсюда выйдем.
Скептическое молчание.
– Почему ты меня не разбудил ночью?
– Я… я заснул.
Они вместе открыли глаза.
Кругом все то же – голый лес, берелом, грибы, лишайник и плесень.
И, конечно же, никаких птиц.
Костер, судя по всему, погас давно.
– Заснул? – переспросил Малыш. – Но мы же могли больше не проснуться!
– Здесь нет ничего опасного, – попытался оправдаться Буйвол.
– Ты говорил, что связанная ведьма утопила десяток Ночных Охотников! А теперь утверждаешь, что тут нет ничего опасного!
– Она их не утопила… наверное… Они просто пропали.
– Вот и мы бы… Просто пропали.
– Я видел ее, – вдруг признался Буйвол, хотя сперва ничего не хотел говорить другу, поскольку не был уверен, что именно ему привиделось ночью. – Она объяснила, как нам выйти из леса. А потом я заснул. Словно провалился.
– Она была здесь?
– Не знаю… Не знаю… Но я ее видел.
– И что же именно она тебе сказала?
– Валуны покажут нам дорогу…
Товарищи допили воду – Буйвол, запрокинув голову, долго дожидался, пока вызреет на краю фляги последняя капля и отвалится в подставленный рот. Смолкла птичья песня, вернулись бестелесные звуки, ставшие уже привычными, – шорохи, шепотки и далекая музыка.
Разбросав ногами остывшие угли и в последний раз окинув взглядом свое пристанище, друзья тронулись в путь.
Они шли, ориентируясь по старым зарубкам, узнавая приметные места: два дерева, сплетшиеся стволами; круг поганок, в центре которого ком плесени, похожий на череп; замшелая коряга, напоминающая вставшего на дыбы медведя.
Как назло камней не было видно. Вроде бы раньше они то и дело попадались на пути – макушки огромных, вросших в землю валунов. Теперь же они словно специально попрятались.
– Вроде бы здесь был один, – бормотал Буйвол.
– Не знаю, – Малыш осматривался. – Не помню.
– Где-то рядом должен быть.
– Я как-то не обращал на них внимания.
– Это морок.
– Ведьма над тобой посмеялась…
Зарубки кончились. А потом вдруг Малыш увидел их снова, по правую от себя сторону. Он остановился, огляделся, пока еще не понимая, откуда взялись тут их метки. А потом словно что-то сдвинулось в его восприятии, всё встало на свои места, и он сразу опознал место, куда они вышли – два дерева, сплетшиеся стволами, рядом упавший переломившийся ствол, пласты отслоившейся коры, клок мха, похожий на меховую шапку.
– Мы пришли назад, – сказал Малыш. Он был раздосадован настолько, что в голосе его слышалось лишь равнодушие.
Теперь и Буйвол заметил старые зарубки. Выругался устало. Прикрикнул на Малыша, привалившегося к дереву:
– Нечего стоять! Пошли в другую сторону!
И они направились в другую сторону. Но вскоре опять оказались на этом же месте.
Пять раз они возвращались к обнявшимся деревьям. И снова шли вперед, еще чуть отклоняясь в сторону.
Но все было бесполезно.
Уже ноги гудели от усталости, и судорога сводила икры. Вся амуниция сбилась, оружие сильно мешало. Периодически накатывали приступы дикого голода, и тогда кружилась голова, и тошнота подступала к горлу. Постоянно хотелось пить, вязкая слюна забивала горло. Буйвол чувствовал, что в сапогах опять сыро, то ли от пота, то ли от крови. Остановиться? Отдохнуть? Переждать? Невозможно. Надо идти вперед! Завтра уже совсем не будет сил…
– Вот что, – сказал Малыш, махнув рукой и опускаясь на землю, когда Буйвол в очередной раз выругался, увидев знакомые скрученные стволы. – Я не помню, есть ли там впереди где-нибудь валуны. Не знаю. Но я отлично помню, что они были позади. Думаю, нам надо повернуть. Надо идти назад.