Стучал по крыше дождь. Забавлялся ветер, царапая ветвями кустарников дощатые стены домика. Бился в дверь, в заколоченное окно…
– Ну?
Чуть слышно на общем шуме шелестела листва…
Паурм, прикрыв глаза, слушал непогоду. Он представлял лес, кусты… Узкую дорогу, скорее даже тропу… Он видел двух товарищей…
– Мы ждем, – напомнил Лигхт.
– Да… да… – Паурм приподнял голову, но глаза не открыл. Сейчас он ясно видел всю картину, во всех подробностях, красках, четко слышал шум леса, голоса людей…
И он начал новый рассказ.
– Ты слышал? – спросил Кирк, остановившись и напряженно вслушиваясь в шорохи леса.
– Что? – Чес, сделав еще два шага, замер на месте и обернулся к товарищу.
– Пока не знаю.
Лесная дорога, скорее даже тропа, по которой вот уже несколько дней шли два друга, сплошь заросла высокой бурой травой. Вплотную к едва различимой колее подступали какие-то корявые плотные кусты, замшелые ветви которых низко провисали над землей и, кто знает, что спряталось под их пологом. Неба совсем не было видно, высоко над головами сомкнулись густые кроны вековых деревьев. Даже острые лучики солнца не могли пронизать частую листву, и внизу, среди корней и гниющих коряг, всегда было мрачно, прохладно и сыро.
Кирк, высокий мускулистый мужчина, по-юношески пластичный, загорелый и в меру небритый, поднял руку, осторожно обхватил пальцами выступающую над правым плечом рукоять меча и медленно, стараясь не звякнуть сталью о ножны, вытащил меч из-за спины. Замер, внимательно вслушиваясь в лесной шум, поворачивая голову из стороны в сторону.
Чес, жилистый, рослый, одетый в длинное одеяние, похожее на рясу, переступил с ноги на ногу и прошептал встревоженно:
– Что?
Кирк поднес палец ко рту, призывая к молчанию. Он пригнулся и быстрым неслышным шагом двинулся вперед. Пройдя несколько метров по тропе, он вновь замер, вслушиваясь во что-то, затем вдруг резко подался вправо и вонзил меч в самую гущу подступивших вплотную кустов. Заросли зашевелились, там что-то хрюкнуло, ветви раздвинулись, и на тропу вывалился бледный бородатый человек в грязных лохмотьях. Он руками зажимал живот, а сквозь пальцы сочилась кровь. Оборванец еще раз хрюкнул, покачнулся, упал, пару раз дернулся на земле и затих. Остекленевшие глаза его были направлены на Кирка.
– Он сидел в засаде, – сказал Кирк подошедшему Чесу, срывая пучок бурой травы и вытирая окровавленное лезвие. – Где-то рядом должны быть его дружки. Надо срочно уходить.
– Он умер? – Чес наклонился, заглянул в глаза мертвецу, попытался нащупать пульс на запястье, тронул шею.
– Идем.
– Мертв. Талисман уже не поможет. – Чес выпрямился, склонил голову, шепча под нос негромкую короткую молитву.
– Тихо! – остановил его Кирк. Мускулистой рукой он отстранил друга и направил меч в сторону кустов. И тотчас захрустели ломающиеся ветки, и из леса выскочили три низкорослых грязных бородача с ножами в руках. Кирк не стал дожидаться, пока они бросятся на него и первым нанес удар. Меч пронзил ближайшего разбойника. Выдернув клинок из раны, Кирк сделал шаг назад, разрывая дистанцию, занес меч над головой, обрушил на голову второго оборванца. Ушел скользящим движением от удара ножом, развернулся корпусом и полоснул мечом по туловищу третьего разбойника. Замер, вслушиваясь в лес. Постоял напряженно, затив дыхание. Расслабился, сказал:
– Все. Больше никого нет.
Чес, подобрав волочащиеся полы своего неудобного одеяния, обошел всех убитых, проверил, не теплиться ли в ком еще жизнь.
– Мертвы. Все мертвы.
– Это точно, – ответил Кирк. – Я умею не многое – только убивать. Но уж делаю это на совесть… Эти бы нас не пожалели… – он пнул ногой ближайший труп, всмотрелся в лицо. – Они что, братья? Как похожи…
– Как думаешь, они не могут быть людьми Хаунта?
– Эти-то оборванцы? Нет. Навряд ли. Обычные лесные разбойники… Кроме того, мы довольно далеко оторвались от него. Надеюсь, он еще не скоро нас догонит.
Он еще раз внимательно осмотрел тела.
– Нет-нет… Хаунт с таком отребьем не связывается. Это точно.
– Оставим их здесь?
– Ну не хоронить же. В этом лесу достаточно могильщиков… Идем, надо торопиться.
Где-то глубоко в лесу захохотало, заохало приглушенно какое-то существо – не то птица, не то зверь, не то вообще какая нежить. Близился вечер.
– Идем, – сказал Чес, и, не оборачиваясь больше, друзья заспешили, следуя плавным изгибам лесной тропинки.
Вечер в лесу наступает быстро. Особенно в таком глухом, как этот.
Постепенно сгустились тени, придорожные кусты превратились в черный монолит, отдельные коряги по краям тропы обернулись пугающими фигурами неведомых существ, кроны деревьев исчезли из вида, и только проникновенный шепот листвы над головой напоминал об их существовании. Поросшая травой колея растворилась во мраке. Идти дальше было опасно – можно было сбиться с пути.
– Привал, – сказал Чес. Он сбросил с плеча мешок и сел на него. Кирк огляделся. Со всех сторон к тоненькой тропинке вплотную подступал черный лес.
– Не самое лучшее место для отдыха.
– Что делать? – Чес пожал плечами. – Навряд ли поблизости есть что получше.
– Забраться бы на дерево… Впрочем, и там небезопасно… Ладно, как обычно, разведем костер и заночуем на земле. Ночные твари боятся огня… Стой здесь. – Кирк раздвинул руками кусты, шагнул в лес и исчез за сомкнувшимися ветвями. Он двигался совершенно бесшумно – важнейшее качество для воина. Ни единая веточка не хрустнула под его ногой, даже лесные птицы не замечали приближения человека и продолжали безмятежно спать.
Через несколько минут Кирк вышел на тропу совсем с другой стороны, заставив вздрогнуть своего сидящего верхом на мешке товарища. Он бросил на землю груду хвороста и вновь растворился в придорожных кустах.
Натаскав порядочный ворох валежника, Кирк наломал тоненьких сухих палочек, сложил их домиком, прикрыл усохшим седым лапником в застывших подтеках смолы.
– Кремень у тебя?
– Да, – Чес залез в бездонный карман своего одеяния, вытащил увесистый камень, протянул другу. – Почему бы тебе не купить спички?
– Хе! – хмыкнул Кирк, расстегивая ремни перевязи и снимая ножны, закрепленные на спине. – Зато ты их покупаешь. Дай-ка их мне…
– Я их выкинул. Они отсырели, головки осыпались. Ты же знаешь.
– Вот потому и не покупаю.
Кирк, ободрав с сухого березового пня полотно бересты, стал отслаивать от него тоненькие прозрачные волоконца и скатывать их в мягкий шарик. Закончив, он вытащил из ножен меч, пробурчал: