Маркировка на крышках в точности совпадала с описанием из секретных документов. Встав на колени и стянув перчатки, Ежи дрожащими от волнения пальцами некоторое время воевал с проржавевшими замками ближайшей емкости. Наконец она поддалась, с щелчком откинувшись назад. Внутри контейнера аккуратными рядами выстроились наполненные чем-то мутным маленькие колбочки, когда-то окруженные давно истлевшей ватной прокладкой.
Затаив дыхание, поляк дрожащими руками взял одну из них, рассматривая на свет.
Вирус! Спасительная панацея!
Он пересчитал ящики. Десять, одиннадцатый разломан. Поляк почувствовал легкий укол разочарования — а хватит ли? Десять ящиков на целую планету? Смешно! Впрочем, чего он ожидал? Копей царя Соломона? Пещеру Али-Бабы?
«Да, ожидал, — с грустью признался себе Ежи. — Ладно, уж сколько есть. В конце концов, можно будет попытаться воссоздать немецкую формулу».
Теперь осталось лишь улучить момент и ввести себе дозу. А может, укус неизвестного существа был судьбоносным? Теперь он, как истинный ученый, в первую очередь испытает спасительный препарат на самом себе.
— Ханс, ты не поможешь мне прочитать вот здесь? Плохо видно, — добравшись до трудного места в описании какого-то эксперимента, Ежи ткнул пальцем в приложенную к контейнерам книгу и, не получив ответа, удивленно огляделся.
— А где Крюгер?
— Я ему в няньки не записывался, — пожал плечами присевший на край стола со скрючившимся человеко-чудовищем Батон.
Занятые исследованиями члены отряда не сразу заметили, что немец исчез.
— Шут его знает, может, на лодку вернулся? — предположил Азат.
— Да, действительно, может, — задумчиво пробормотал поляк, снова возвращаясь к медицинскому фолианту.
Вечером первые несколько контейнеров с препаратом были с великой осторожностью переправлены в лабораторию «Грозного». Измотанные люди медленно возвращались кто на лодку, кто на «Новолазаревскую».
— Эй, Мич! — впуская с собой волну вечернего холода, в раскрытую дверь столовой просунулся Макмиллан.
— Чего? — не оборачиваясь, откликнулся тот.
— У нас все по гнездышкам?
— Вроде да, за ужином лишних порций не оставалось. А что? — поинтересовался здоровяк, продолжая беззаботно подкрашивать бильярдные шары. — Сам же говорил, что буран приближается, все пораньше вернулись.
— С лодки доложили, что этой крысы Крюгера нигде нет.
— Ну, теперь это их бизнес, нет? — фыркнул чернокожий.
— Ага. Только вот упряжка с собаками исчезла у нас…
Тщательно скрывая страх, немец всматривался в суровые лица сидящих перед ним людей. Несмотря на то что он уже видел многих из них во время нападений на «Новолазаревскую» и даже немного свыкся с их жестокостью и непредсказуемым нравом, находиться на их территории в одиночку, да еще без оружия, было не очень приятно.
Незаметно улизнув из-под наблюдения экипажа лодки, ведомый окончательно сложившимся в голове планом Ханс не жалел кнута, остервенело подгоняя и без того несущихся во всю прыть собак. Ему во что б это ни стало необходимо было до наступления темноты добраться до зарывшегося носом в ледник австралийского корабля. Компас пришлось позаимствовать из куртки Бака.
И вот теперь он стоял в центре полутемной кают-компании и торопливо излагал свой план собравшимся вокруг головорезам.
— Довольно! — наконец коротким жестом оборвал речь сидящий во главе стола великан с черной повязкой на глазу. — Неплохо для сказки на ночь, но не проделал ли ты столь длинный путь зря?
— Почему вы так говорите? Разве вы не слышали о лодке?
— О лодке-то мы слышали, не переживай. Я вот все подвох в твоих речах разглядеть пытаюсь, браток, — недобро сверкнув глазом, почесал бороду бывший капитан, а теперь главарь австралийцев. — Однако касательно нацистской базы и вируса ты явно путаешься в показаниях. Ну, хорошо, пусть даже все это правда. Тебе-то с этого что? Зачем своих же под петлю подводишь? У нас вся ледышка уже двадцать лет новыми кодексами да законами исписана-переписана. Чтобы все их разом нарушить, нужна веская причина.
— Странно это слышать от людей, которые все это время на них плевать хотели. Есть причины.
— Разумеется, куда же без них, — состроив понимающую мину, капитан переглянулся с гоготнувшей командой, которая, словно стая голодных шакалов, не сводила с непрошеного гостя хищных взглядов.
— А почему ты не решился провернуть все сам, Ханс? Почему пришел ко мне? Ведь с твоих слов выходит, что эта зараза может дать неограниченную власть на любом из оставшихся континентов.
— Нужны люди, чтобы справиться с русской командой. Она неплохо вооружена.
— Сколько их? — нахмурился капитан.
— Не знаю, — Крюгер сбивчиво перебрал в памяти лица, которые успел запомнить. — Примерно около двадцати.
— Всех убивать нельзя, придется оставить капитана. Я раньше не ходил на лодках.
— Капитан погиб в пути, теперь на его месте стартом.
Великан некоторое время молчал, задумчиво теребя бороду и наблюдая, как выплясывает голубоватое пламя в пристроенных под светильники сковородках, наполненных густым китовым жиром.
— Допустим, я поверю тебе, — наконец снова посмотрел на Крюгера он. — Что ты хочешь взамен?
— Просто заберите с собой меня и мою жену.
— В нынешних условиях весьма неплохая цена, а? — усмехнулся бородач.
— А вам не надоело здесь морозить задницы? — с вызовом поинтересовался немец.
— Ты смел, если так разговариваешь со мной, — не сводя с него пристального взгляда, ответил австралиец и хлопнул ладонью по столу. — Хорошо, на рассвете выступаем! Сегодня ночуешь здесь, мои парни за тобой присмотрят.
* * *
Несмотря на внезапное исчезновение Крюгера, наутро Ежи продолжил руководить переправкой контейнеров на «Грозный». Препарат он себе так пока и не ввел — почему-то было боязно.
«Вот когда боль станет действительно нестерпимой…» — заключил с совестью сделку он.
Дубков выделил в распоряжение поляка всех свободных от рутинных обязанностей людей. Уже к полудню оставалось три последних ящика, и тут ввалившийся в лабораторию перепуганный Бак сообщил, что к «Новолазаревской» приближается что-то большое.
— Что ты кричишь? — оборвал разволновавшегося механика Ежи, раздраженный, что его с извечной американской бесцеремонностью отвлекали от дел. — Что именно? Ты его разглядел?
— Пока слишком далеко, не разобрать. Но оно шевелится.
— Так это животное? Ничего не пойму, говори яснее! — все больше раздражался поляк.
— Работайте, я посмотрю, — Макмиллан надвинул капюшон на лоб. — Пошли, горе-разведчик!