— Да, конечно! И потом — это никакое не требование. Это просьба, девочка, и лучше бы вы ее называли именно так. У меня нет времени на изысканные разговоры.
— Зовите ее как хотите, в конце концов, смысл от этого не изменится.
Ородай исподлобья оглядел Миту, словно взвешивая ее на внутренних весах. Судя по ауре его мыслей, ни один аспект дознавателя Эшин ему не нравился.
— Давайте на миг представим,— произнес он, — что я дам вам желаемое. И в какой из безумных планов вы хотите втянуть моих людей?
— Мы отправимся на охоту за убийцей, командующий. — На этот раз настал черед Миты поднять бровь. — Вы помните еще, что именно вы просили помощи в расследовании?
— Я помню. Мне хотелось уберечь своих людей от неприятностей, чтобы не отвлекать персонал от более важных...
— Эге... Значит, вы считаете, что Инквизиция существует лишь для разгребания мусора?
— Не совсем так...
— Вы только что ясно выразились. — Мита скрестила руки на груди. — Если бы я была менее снисходительной, то решила бы, что это граничит с ересью...
Эшин оставила угрозу повисшей в воздухе, наблюдая за реакцией Ородая.
Командующий понял, что попался. В своих мыслях он яростно проклинал ее стервозность. Где-то в глубине души Мита с ним соглашалась, чувствуя неловкость оттого, что ей приходится давить на честного и прямого человека. Но она успокаивала себя, вспоминая о важности миссии, — на пути к цели нельзя было заключать соглашения и допускать компромиссы.
— Великолепно, — резко сказал Ородай, сжимаясь в кресле. — Берите людей, сколько вам нужно. Но как вы хотите обнаружить этого убийцу — это для меня загадка.
Мита улыбнулась, поклонившись с искренней благодарностью:
— У меня есть свои способы.
— Они вам пригодятся, девочка, — сухо сказал командующий. — Эпицентр землетрясения находился где-то внизу, потому на том уровне будет грязно... Грязно и безумно.
Предсказанное Ородаем в точности сбылось.
Все говорило о том, что подземный взрыв принес не только пепел и огонь, но и невидимый смог безумия. В каждом поселении вокруг Гернитауна, в каждом грязеотстойнике и глуши железных дюн сумасшествие потекло из теней, захватывая всех и каждого.
Его главными адептами стали пургатисты — зловещие проповедники закутанные в тряпье, увешанное костями и клыками, награждающие стенающие толпы удавами плеток с крючьями на концах. Они пророчили близкое возвращение Императора в крови и дыму, свидетельствуя визгливыми голосами о его неотвратимом гневе.
В городе Мита заметила сторонников этого движения на перекрестках и верхних этажах — с искаженными лицами они упоенно бичевали себя, не привлекая особого внимания. В подулье все было не так — там благочестие порождало лишь фанатизм.
Пургатисты здесь визжали и выли, смело нападая на взирающую на них толпу, они поджигали костры, на которых горели «мутанты» и «ведьмы», и простирали дрожащие пальцы к месту, где некогда находился Гернитаун. Они взывали к силе императорского возмездия, ведь именно она, по их мнению, очистила от скверны обиталище Ледниковых Крыс.
Проходя мимо беснующихся фанатиков, Эшин вновь и вновь задавала себе вопрос, который просачивался через все ее защиты: неужели безумие — это цена веры?
«Душевнобольные, но набожные» не были единственными детьми недавнего взрыва. Для многих банд землетрясение означало лишь одно — место Ледниковых Крыс освободилось. Вакуум власти должен быть обязательно заполнен, потому война в подулье вспыхнула в один миг.
Издалека доносился грохот перестрелки, который часто перекрывал шум рушащихся зданий и крики воюющих сторон. Иногда яркие цветы разрывов вырастали рядом с пешеходами, чьи плащи начинали переливаться множеством оттенков, оттеняя виндикторов, проносящихся мимо на трех «Саламандрах». Затем вспышка гасла, и люди вокруг снова становились серыми незаметными призраками. Мита подумала, что вид из окна открывается самый экзотический — город словно странный лес, украшенный драгоценными камнями.
Виндикторы, конечно, относились к окружающим картинам с меньшей сентиментальностью, лишь сменяясь у открытых дверей машины, потому что иногда приходилось подбирать местных бедолаг, не нашедших никакого укрытия. Мита плохо переносила шум, который мешал ее концентрации, и изо всех сил старалась остаться сосредоточенной.
В менее просвещенные времена сыщик мог выйти на след преступника по отпечаткам пальцев или тратить дни, просеивая горы слухов и наблюдений. Для Миты подобная примитивность была просто невероятна: псионический водоворот эмоций, который представлял собой окружающий мир, был для нее так же ясен, как покрытая шрамами земля, но которой они ехали, или четко видимые колонны, что поддерживали стены. Она искала тень — темную пленку злого влияния, или... Да нет, она была уверена: след инфекции. Эта тень вела Эшин, как невидимый шнур. Нельзя было понять, точный след убийцы или нет, но его присутствие обозначало места, где он проходил, эти щупальца были путями тех людей, что он искал. Не имея ключа к личности преступника, Мита отслеживала его запах, она шла по веренице оставленных эмоций, ощущая его настроение. Он был сердит.
Сердит, холоден и преисполнен горечи.
— На повороте направо, — приказала дознаватель пилоту «Саламандры», не открывая глаз, — она видела мир в том спектре, где не нужны ни свет, ни цвет.
След петлял, словно в веселом танце, и Мита смутно подозревала, что префект уверен: она каждый раз придумывает направление сама. Однако это ее заботило меньше всего.
Несмотря на яростные возражения сержанта Варитенса, сначала они осмотрели периметр Гернитауна, вернее, то место, где он находился ранее. Темная область, состоящая из металлического шлака и опаленной земли — стены и потолки здесь теперь не могли похвастаться прямыми линиями, — в сознании псайкера сливалась с тьмой, которую она искала, поэтому сначала Мита решила, что убийца погиб в огненном аду.
Когда Гернитаун пожирал сам себя, преступник был в самом центре катастрофы. Мита ощутила острое разочарование, подумав о его смерти. Но нет... След вновь появился, черный, как антрацит, уводя из уничтоженной зоны во тьму западных пещер.
Потому она повела отряд прочь от столкновений мелких группировок, подальше от главных поселений с остатками цивилизации и вопящими пургатистами. Охота начала доставлять ей странное удовольствие.
В скором времени префект понял, что их командир наделен псионическим даром. Мита предположила, что именно этот факт, а не молчаливое присутствие Винта, который сжимал и разжимал свои огромные механические руки на триггере автопушки «Саламандры», повысил ее авторитет в команде. В любом случае теперь бойцы исполняли все, что она приказывала. Правда, виндикторы нервно поглядывали на гиганта и не отдавали салют, как это делали при обращении к префекту, но такие мелочи дознавателя совершенно не волновали.