– Это моя война, – прохрипел Игнис, пытаясь вытянуть из ножен меч. – Я, Игнис Тотум, принц Лаписа!
– Оставь, – поморщился Диафанус и растворился в мутном воздухе Светлой Пустоши, чтобы через секунду наделить собственными глазами тело Вискеры. – Как тебе это?
Он подошел к торчащему в земле кривому мечу, выдернул его, и в тот же миг Игнис обрел способность дышать и двигаться.
– Давай, – шагнул к давнему врагу Диафанус. – Повторим.
– Повторим, – прошептал Игнис и взмахнул мечом. Раздался скрежет, и обломки его меча упали в траву.
– Вот ведь незадача! – сложил брови углом Диафанус и взмахнул черным клинком.
Рукоять меча над плечом Игниса словно сама оказалась в его руке. И меч вылетел из ножен легко, будто мог огибаться вокруг тела. И медленно, слишком медленно, но так же медленно, как меч Диафануса, пошел навстречу ему, чтобы разлететься в щепу, но прошел сквозь. Игнис еще успел заметить, что черная изогнутая молния осыпается грязным пеплом, а его деревянный меч врезается в плоть Вискеры и разрубает ей плечо до ребер.
– Все, – она закашлялась кровью. – Это уже я. Прощай, парень. Я говорила тебе о главном недостатке Диафануса? Так вот, он слишком болтлив.
Сказала и умерла. Или уплыла куда-то едва различимой дымкой.
– У меня нет лука, – услышал голос Ирис Игнис. – Тебя ведь зовут не Асаш, а Игнис? Это правда, что ты принц? Я думала, они другие… А ты ничего.
Он повернулся. Девчонка ползла по земле, волоча за собой обломки луков.
– Лука нет. Я могу склеить из двух один, но потребуется время. Да и помогут ли стрелы?
Игнис оглянулся. Черные воины медленно сходились со всех сторон.
– Не стоит клеить, – ответил Игнис. – Просто положи лук и стрелы в траву.
– В какую траву? – не поняла Ирис.
– Сейчас.
Он воткнул в землю меч и, уже не глядя на опадающие в тлен силуэты вокруг, поднял на руки девчонку.
– Посидим немного под деревом. Надо отдохнуть перед дорогой.
На второй день после встречи с вольными охотниками, когда отряд Лауруса вышел вдоль границы Светлой Пустоши к Азу и пошел вдоль реки, вернулись дозорные. С ними был взмыленный посыльный от Кастора Арундо. Посыльный, смутно знакомый Лаурусу атер из села, в котором он брал жену, улыбнулся и вырвал из-под воротника гарнаша полоску ткани. Лаурус поднес ее к глазам и с трудом разобрал мелкие руны: «Лаурус Арундо. Надеюсь разыскать тебя в окрестностях Аббуту. Велю тебе оставить под началом Соллерса Кертуса твою конницу. Пусть он стоит на берегу Азу в полусотне лиг от Аббуту с выставленными дозорами. Ему на помощь идет с двумя с половиной тысячами конницы Тенакс Кертус. Остатки разбитых под Аббуту свеев не должны пройти на Махру. Гнать их на север. Ты, Лаурус, срочно переправляйся через Азу и скачи в Манус. Кастор Арундо».
Лаурус протянул полоску ткани Соллерсу и спросил гонца:
– Разве свеи уже разбиты?
– Нет, – пожал плечами он. – Стоят на берегу уже который день. Аббуту зажгли, а могли бы ночевать в домах, все-таки не лето уже. Будут разбиты. Но пока еще этого не поняли.
– Где лучше переправляться? – спросил Лаурус гонца.
– Лучше всего прямо здесь, – подал голос Йор. – До середины Азу мелко, а сотню локтей можно и проплыть.
Лаурус посмотрел на реку. Изредка, но по ней еще плыли трупы.
– Долго уплывает враг из Тимора, – заметил Соллерс.
– До зимы река очистится, – уверил его Йор. – Ну, так мы переправляемся?
– Ты со мной? – спросил Лаурус.
– Оглянись минут через десять, увидишь, – засмеялся дакит. – Да, и не спеши сильно, надо бы раздеться и бросить в хороший кожаный мешок одежду, все ж таки не лето!
Лаурус был у Мануса следующим утром. Миновал строгих дозорных, выбрался на усыпанный желтой листвой взгорок и охнул. Деревенька в несколько домов возле неказистой бэдгалдингирской крепостенки обратилась в город. Правда, вместо домов в нем были шатры, но и они образовывали улицы, переулки, тупики, площади, и если бы не многочисленные стяги, выставленные на шестах, в этом городе можно было бы и заблудиться. Во всяком случае, если бы Лаурус уже не проезжал Манус, трактир, в котором, как известили его дозорные, остановился Кастор Арундо, он искал бы долго.
– Иди, – сказал ему Йор, забирая поводья лошади у вытянувшегося близ тяжелой двери трактира дозора. – Здесь тебя подожду. Надеюсь, твой дядя не собирается отрывать тебе голову за наши подвиги?
Дядя отрывать голову Лаурусу не собирался, поскольку был занят отрыванием головы своей дочери Лавы. Но прежде чем увидеть это, Лаурус едва не упал от удара дверью. Из трактира вылетел разъяренный сын короля Пуруса – Болус. Лицо его было вымазано в крови, глаза сверкали слезами, а в воплях можно было разобрать негодующее:
– Софус! Старикашка Софус! Ты посмотри! Эта тварь мне нос сломала! Повесить! Софус!
Вслед за Болусом из трактира выскочили двое стражников, судя по сверкающим доспехам и изукрашенным физиономиям, у одного так же был разбит нос, а у другого наливался синяк под глазом. Стражники принца, прихрамывая и охая, помчались вслед за ним в крепость. Осталось только выяснить, отчего принц так обходится со своей охраной.
Все разъяснилось через минуту. В комнате, где мрачный, словно грозовая туча, сидел Кастор Арундо, Лауруса пустили сразу. Кроме воеводы ардуусского войска там же находилась и Лава, двоюродная сестра Лауруса. Он, конечно, вряд ли перебросился с семнадцатилетней упрямой девчонкой больше чем парой слов за всю жизнь, но всегда помнил слова матери, что если и есть что-то приличное, вышедшее по мужской линии из-под корня Арундо, то это Фламма и Лава. Ну, и в какой-то степени Фосса, если не сдуреет от собственной исключительности и красоты.
– Нет, ты послушай, – показал на дочь Кастор. – Послушай, что говорит эта головная боль.
– Я предупредила его три раза, – кивнула Лаурусу Лава. – Раздельно и четко, с поклоном, как ты меня учил. Сказала, не трогайте, пожалуйста, Ваше Высочество, свою сестру. Меня, демон его раздери! Не щипайте, не хватайте за грудь и за задницу и не пытайтесь прижаться ко мне своим вонючим ртом!
– Так и сказала? – скорбно опустил голову Кастор. – Вонючим ртом?
– Ты учил меня не врать, – гордо выпрямилась Лава.
– Дальше, – вздохнул Кастор.
– Все три раза при свидетелях, – добавила Лава. – Без свидетелей я ему то же самое говорила, но иначе. Старалась, как ты и советовал, убегать. Или держаться людных мест. Но в третий раз я даже назвала его Ваше Величество!
– Вставила между «Ваше» и «Величество» – слово «мерзочайшее»? – спросил Кастор. – Это я так, чтобы не врать Пурусу, когда он потребует объяснений. Врать же нехорошо?