Совет в том, что не стоит выделять заключенных, одаривая их привилегиями, вмешалась матрона. Дескать, у меня появилась «фаворитка» — она как-то странно произнесла это слово, — но девица менее уравновешена, чем выглядит. Речь о Дауэс, «спиритке».
Мистер Шиллитоу снова «угукнул», но уже иным тоном. Он частенько вспоминает Селину Дауэс, сказал директор, и думает о том, как она переносит новые для себя порядки.
Очень тяжело, ответила я. Она слабая натура... Это его ничуть не удивляет, перебил мистер Шиллитоу. Слабость свойственна всем личностям подобного сорта и превращает их в разносчиков неестественных воздействий, кои они именуют спиритическими. Пусть болтают что угодно, только они безбожники, у кого за душой ничего святого и доброго, и рано или поздно их злонамеренность выходит наружу. Дауэс — лучший тому пример! Будь его воля, всех этих спиритов он бы запер в камеру вместе с ней!
Я была ошарашена. Мисс Хэксби поддернула на плечах накидку. Мистер Шиллитоу прав, выговорила я. Вероятно, эту Дауэс впечатлила некая странная сила, которая потом ее использовала. Но она человек мягкий, и тюремное одиночество на ней сказывается. Если возникает какая-нибудь фантазия, узница не может от нее избавиться. Она нуждается в руководстве.
— Как и всеми другими, ею руководят смотрительницы, — встряла мисс Хэксби.
Здесь необходимо руководство Гостьи — друга, обитающего вне тюремных стен, возразила я. Ей нужен объект, на котором она может сосредоточить мысли, когда работает или замирает в тиши тюремной ночи.
— Полагаю, именно в эти моменты она подвержена некоему тлетворному влиянию. Как я уже сказала, человек она слабый, и все это ее... смущает.
Матрона фыркнула: если потакать заключенным каждый раз, когда они возомнят себя смущенными, потребуется войско дам, чтобы справиться с работой!
Однако мистер Шиллитоу сощурился, задумчиво притоптывая ногой по плиткам пола. Мы с мисс Хэксби вперились в него, точно две неистовые матери — одна подлинная, другая подложная, — что оспаривали перед Соломоном право на дитя...
Наконец директор взглянул на матрону и сказал, что «возможно, мисс Приор все-таки права». Их долг не только карать, но и защищать узниц. Может быть, в случае Дауэс защиту следует применять более... вдумчиво. А уж от войска дам он бы не отказался!
— Мы должны быть благодарны мисс Приор за то, что она охотно посвящает свои труды этой задаче.
Она благодарна, сказала мисс Хэксби и сделала перед директором книксен, глухо звякнув ключами.
Матрона ушла, а мистер Шиллитоу опять взял мою руку и сказал:
— Как гордился бы вами отец, если б видел вас!
На темные круги теперь заявляется столько народу, что пришлось поставить у дверей Дженни: когда мест уже нет, она принимает карточки и просит гостей пожаловать на другой вечер. В основном приходят дамы, правда, некоторые с мужчинами. Питер предпочитает дам. Он среди них разгуливает, дает подержать свою руку и потрогать бороду. Разрешает поднести огонь к папиросе.
— Мать честная, ну и красотка! — говорит Питер. — По эту сторону рая я таких еще не видал!
Ну и все в таком роде, а дамы хохочут и отвечают:
— Ах ты, проказник!
Они полагают, что его поцелуи не считаются. Мужчин Питер дразнит. Возьмет и скажет кому-нибудь:
— Я видел, как на прошлой неделе ты заскакивал к одной милашке. Уж больно ей твои цветочки понравились. — Потом взглянет на супругу господина и добавит: — Понятно, откуда ветер дует. Все, умолкаю. Я — малый, который умеет хранить секреты!
Сегодня в круге был один господин в шелковом цилиндре, мистер Харви. Питер забралу него цилиндр, напялил себе на голову и стал расхаживать по гостиной.
— Экий я нынче щеголь! — приговаривал он. — Зовите меня Питер Квик с Сэвил-роу. [15] Ох, видели бы меня дружки-духи!
— Можете взять цилиндр себе, — сказал мистер Харви.
— Ой, правда? — понарошку обрадовался Питер, а сам зашел ко мне в будуар и, показав шляпу, прошептал: — Чего мне с этим делать-то? Может, засунуть в ночной горшок миссис Бринк?
Я так прыснула, что все услышали.
— Питер меня смешит! — крикнула я.
Конечно, после сеанса будуар обыскали, но он был совершенно пуст, и все стали покачивать головами, представляя, как на том свете Питер разгуливает в цилиндре мистера Харви. Потом шляпа нашлась. Со сломанными полями и пробитой тульей, она висела в прихожей на крючке для картины. Наверное, это слишком твердый предмет, чтобы транспортировать его через сферы, сказал мистер Харви, но Питер отважно предпринял попытку. Мистер Харви держал шляпу, точно она была из стекла, и обещал поместить ее в футляр как спиритический трофей.
Потом Рут мне сказала, что цилиндр вовсе не с Сэвил-роу, а от какого-то дешевого портного в Бейсуотер. Пусть мистер Харви выставляется богачом, но вкус к цилиндрам у него паршивый.
Близится полночь, чертовски холодно и промозгло, я устала и оглушена хлоралом, но дом затих, и надо сделать эту запись. Меня опять навестили, а может, подали знак духи Селины. Где же мне об этом рассказать, как не здесь?
Все произошло, пока я была в Гарден-Корт. Я уехала утром и просидела там до трех; вернувшись, я, как всегда, сразу прошла к себе и тотчас поняла: в комнате что-то трогали, убрали или разбили. В потемках я ничего не видела, но чувствовала — что-то не так. Первой ужасной мыслью было, что мать нашла и прочла этот дневник, лежавший на столе.
Оказалось, дневник здесь ни при чем, я сделала еще шаг и все увидела. Цветы в вазе, которую с каминной полки перенесли на стол. Цветы апельсина — зимой в Англии!
Сразу подойти к ним я не смогла. Так и стояла, не сняв накидку и сжимая в кулаке перчатки. Горел камин, в теплом воздухе плавал цветочный аромат — вероятно, его-то я и уловила, когда вошла. Теперь же меня пробрала дрожь. Селина хотела сделать мне приятное, подумала я, но только испугала... Из-за этих цветов я ее боюсь!
Затем пришла мысль: какая же ты дура! Это вроде папиных шляп на полке. Наверняка цветы от Присциллы. Она прислала их из Италии... Вот тогда я подошла к столу и взяла вазу. Всего лишь подарок от Прис, думала я, всего лишь от нее... И остро, как перед тем страх, кольнуло разочарование.
Но сомнение все же осталось. Нужно удостовериться, решила я. Опустив вазу на стол, я звонком вызвала Эллис и расхаживала по комнате, дожидаясь стука в дверь. Однако Эллис не появилась — пришла Вайгерс; казалось, ее лошадиное лицо вытянулось и побледнело еще больше, рукава платья были закатаны до локтя. Эллис накрывает к обеду стол, сказала горничная, на вызов могла откликнуться только она либо кухарка. Ничего, и она сгодится, сказала я.