— Жрицу тоже он в сонную клушу превратил? — Видно было, что Аякчан это мучает.
— Жрица сама состарилась, — отрезал Верхний дух. — Подружки твои храмовые в здешнюю глушь ехать не хотят, письмо нынешней жрицы о замене уже два Дня в центральной храмовой канцелярии из одного ларя со свитками в другой перекладывают!
Аякчан зло поджала губы, и глаза ее полыхнули Голубым огнем.
— От жадности все пошло, — вздохнул Донгар.
Верхний дух поглядел на черного шамана подозрительно — непонятно было, чью именно жадность тот имеет в виду. Решил не уточнять.
— Надул меня Канда с подарком! — объявил он. — Имею право его эми-гэт отдать первому, кто пожелает! Забери ты его отсюда, черный шаман! — вдруг взмолился Верховный дух. — День и Ночь нет ладу на Верхних небесах — все он колобродит! Своей волей я его выкинуть не могу, не по закону это — Верхнему духу взятого на хранение эми-гэт из своего сундука гнать! Забрать чужого духа из сундука — на такое только черный шаман решиться может! — С недостойной Верхнего духа поспешностью тот метнулся к громадному, в три человеческих роста берестяному сундуку и вытащил его на середину. — Крышку откроешь, кричи: «Эми-гэт Канды, иди хозяину служить!» — он и высунется.
— Нет! — раздался вдруг звонкий голос, и, оглянувшись, ребята увидели Дьайык. К груди она нежно прижимала зайца.
— Мне мой заяц рассказал, как вы ему помогли! — первая помощница Калтащ низко поклонилась. — Его этот, который в сундуке сидит, украл, чтобы нас с Нуми поссорить!
— Да ты и сама вскипела, как котелок на Огне! — буркнул Торум.
Дьайык одарила его выразительным взглядом — намекала, что скамейкой по башке можно не только за зайца получить.
— Только, ей-Торум, глуп мой братец Нуми-Торум, неправильно вам говорит! — сладеньким голосом сообщила она. — Не служит Канде эми-гэт, Канда ему служит, не пойдет злой дух на такой зов!
— Ей-я, она права! — удивился Нуми-Торум. — Не пойдет! Не знаю даже, чего тебе и посоветовать, всегда так-то духов из сундука вызывали.
— Почему он вообще в сундуке сидит? — Хакмар задрал голову, разглядывая здоровенный сундук. — Если не шаман им, а он шаманом владеет?
— А где ж ему быть? — удивился Верхний дух. — Закона никто не отменял — ежели большой дух, хоть Верхнего мира, хоть Нижнего, с шаманом из Среднего мира связался, должен в сундуке сидеть! При Кандином отце он тихо сидел, а сейчас — сами видите! — Верхний дух безнадежно махнул рукой.
— Я разберусь! — Донгар направился к сундуку.
— Мы тогда пойдем! — беря Дьайык за плечо, торопливо объявил Верхний дух. — Не годится верхним духам в черные дела мешаться.
— Погоди! — Дьайык высвободила плечо. — Я еще вас не отблагодарила за помощь зайцу моему! И что раздор между мной и братцем прекратили — тоже!
— Мы для благодарности разве? Ничего вы нам не должны! — обиделся медведь.
Аякчан тоже обиделась — ужасно!
— Чего вмешиваешься? Ты, что ли, зайца освобождал? И кормила, и по ушкам я его гладила! Я б его вообще никому не отдала, но раз уж он сам хочет…
Заяц на руках Дьайык приоткрыл черный глаз и, забавно шевеля носиком, умильно поглядел на девушку. Аякчан невольно улыбнулась… и тут же нахмурилась:
— За мои душевные страдания от расставания мне что, ничего не положено?
— И чего ты хочешь? — насторожилась Дьайык.
Медведь покачал головой: Аякчан что угодно может потребовать, от домика из алмаза до установления власти Храма над всеми Верхними небесами!
— Штаны! — выпалила Аякчан. — Для Хадамахи, такие, чтобы, когда он в медведя превращается, не рвались, а когда обратно в человека — стягивались! Надоело, что он после каждого перекидывания то в медвежьей шкуре сидит, то голяком бегает!
— Племянница! С чего ты взяла, что у нас есть такие штаны? — удивился Верхний дух.
— А кто тут только что величием давить пытался, до дымового отверстия башкой вырастал? Одежда вместе с тобой росла! Вот и нам одну такую пару найдите!
Медведь аж взревел от восхищения. Ну и наглая же девка — истинная албасы! Штаны с Торумовой задницы требует!
— Это духова одежда! Можно сказать, духовная оболочка! Чтобы такую носить, самому надо духом быть! — попытался отпереться Верховный.
Зато Дьайык расхохоталась:
— Есть штаны, хоть и не такие, как у Торума, а есть! Не вам одним диковины из другого мира достаются!
Заяц сорвался с ее рук и ускакал в сторону выхода. Быстро вернулся, зубами зажимая маленький черный сверточек.
— Перекидывайся и примеряй! А вы отвернитесь, не смущайте парня! — скомандовала Дьайык.
— Умгум… А не могли бы и вы тоже… отвернуться… — пробурчал медведь. — И заяц ваш…
— Медведь, а такие нежности! — осуждающе сказала Дьайык, но все-таки отвернулась. Заяц ехидно покосился на медведя и пристроился рядом с хозяйкой.
Хадамаха вернулся в человеческий облик. Настороженно поглядел на повернутые к нему спины: от серой маленькой заячьей до величественной спины Верхнего духа. И все эти спины подрагивали от любопытства. Хадамаха встряхнул черный сверток… Умгум. Штаны. Как говорит Донгар — однако. И даже ай-ой. Сделаны штаны были из какой-то странной кожи — черной, прохладной на ощупь и скользкой. Если провести ладонью, кожа непривычно шуршала. И… Действительно тянулась!
— Долго мне в собственном чуме стенки рассматривать? — раздраженно спросил Верхний дух.
Аякчан старалась, у Дьайык выторговывала. Надо надевать. Штаны оказались холодными и неприятно липли к ногам. Хадамаха вздохнул… и перекинулся. Негромко рыкнул — от удивления. На Хадамаху уставились пять с половиной пар любопытных глаз. Заяц двумя глазами сразу глядеть не мог и поэтому поглядывал то одним, то другим.
— Хвост… придавило… — выворачивая голову и разглядывая действительно растянувшиеся на весь зад штаны, рыкнул медведь.
— Для хвоста можно дырочку прорезать! — решительно объявила Аякчан. — Ну-ка перекинься обратно!
Хадамаха перекинулся. Штаны послушно стянулись.
— Какой-то у них бабский вид. — Хадамаха уставился на свои волосатые ноги, торчащие из коротких штанин.
— Зато без них, в голом виде, у тебя вид очень даже мужской! — ехидно хмыкнула Аякчан. — Не ошибешься! Что я тебя уговариваю? Не хочешь — не бери, я другое желание загадаю!
— Он хочет, — твердо сказала Дьайык.
Хадамаха неуверенно кивнул: лучше такие штаны, чем после каждой смены облика голым задом светить!