— Если ты хочешь сказать, что племя Амба принимает гостей, будто нищие какие, то… да! В племени почти не осталось еды, — рыкнула Амба.
Хадамаха смущенно засопел — вот тебе и взрослый, хозяйку оскорбил.
— Они врут, — забрасывая в рот кусок рыбы и по-птичьи запрокидывая голову, клекотнул черноперый крылатый. — Это у нашего племени вовсе не осталось еды. А тигры на нашей беде жируют.
— А-ш-ш-ш! — скаля клыки, зашипела Золотая.
— А-ш-ш! — подхватил ее тигренок.
— Они не выглядят особо жирными. Очень даже стройные, — выдвигаясь вперед, чтобы оказаться между Амба и крылатыми, вмешался Хадамаха. — С чего вы взяли, что Амба забрали вашу дичь?
— На наших землях дичи нет — где-то же она должна быть? Выходит, у тигров. А где ж еще? — забрасывая в клюв… то есть в рот, еще кусок, заключил крылатый.
— Почтенный крылатый летел над землями Амба — видел ли он дичь? — поинтересовался Хадамаха.
— Припрятали, — немедленно объявил Черноперый. — Или съели.
— Конечно, съели, ты, кур безмозглый! — не выдержала Золотая. — Что было, еще в начале Ночи переловили, потом на прошлодневных запасах сидели… — она сморщилась, точно вместе с рыбой прихватила слишком много черемши. — Половину шаману Канде пришлось отдать, в счет долга.
Белая спутница крылатого впервые шевельнулась, что-то тихо шепнув ему на ухо.
— У нас Канда почти все забрал. Украшения из перьев, что на ярмарку делали, птицу битую, рыбу… — перечислил Черноперый и упрямо добавил: — Если б не Амба, мы бы рассчитались!
— На землях Мапа тоже нет дичи, — сдержанно сказал Хадамаха.
— Нету! — кивнул тигренок и тут же смутился под строгим взглядом матери. — Я думал, вдруг поймаю чего…
— Об охоте на чужих землях мы с тобой потом поговорим, — внушительно рыкнула Золотая. Тигренок прижал уши, хоть и человеческие.
— Мы были в людском селении, — продолжил Хадамаха. — Там тоже голод — и винят в нем Мапа да Амба.
— Крылатых не поминают? — обеспокоился Черноперый. И обрадовался отрицательному жесту Хадамахи. — Очень разумные и порядочные люди. Знают правду!
— Какую правду? — чувствуя, что начинает потихоньку закипать, рявкнул Хадамаха. — Люди винят Мапа и Амба. Мапа винят Амба.
— Хотите, заключим союз? — немедленно предложил крылатый.
— Дичи нет нигде! — вскинулся Хадамаха. — Ни у кого!
— Так и что? Разве это значит, что Амба не виноваты? — удивился Черноперый.
«Свернуть бы ему шею, — с тоской подумал Хадамаха. — И в суп. Ни на что другое он все равно не годится».
— Мы просто бегаем друг за другом с обвинениями, как… как собака за собственным хвостом! — сдерживая подступающее бешенство, процедил Хадамаха.
— Я попросила бы… Мы с собаками не имеем ничего общего, — холодно напомнила тигрица.
— Никогда такого не было, чтобы Мапа забирали тигрят у Амба… — продолжал Хадамаха.
— Значит, Белого забрали Мапа, — так же холодно заключила Золотая.
— Как забрали, так и вернули! — напомнил Хадамаха. Он уже жалел, что вспомнил про похищение тигренка, и тем более не собирался углубляться в эту историю. — Золотая, почему вы решили, что виноваты крылатые?
— Один молодой тигр шел по следам Белого, а потом бросился назад, чтобы привести племя, — она замолчала, точно впервые задумавшись.
— Правильно, — крылатый кивнул, будто клюнул. — Сам не полез — боятся нас тигры.
Судя по взгляду Золотой, предводителю крылатых грозила нешуточная опасность остаться голым, потому как перья тигрица ему и впрямь повыдергивает.
— Эй, девочка! Тасха! — крикнула Амба. — Позови Куту-Мафы. Сейчас узнаем, как он умудрился мишек с птичками перепутать.
Из входного отверстия выглянула круглая мордашка молоденькой тигрицы.
— А он как ушел с вами в поход, госпожа, так и не вернулся.
— Но ведь мы никого не оставляли… — озадачилась Амба. — Среди раненых смотрела?
— Конечно, госпожа, — пролепетала тигрица Тасха. — Только его нет. Я так волнуюсь! — Из-под ресниц покатились слезы. Только вот глаза, там, под ресницами, здорово косили, проверяя, как это зрелище скорби действует на Донгара.
Хадамаха невольно усмехнулся — Амбе в ее шалаше, случаем, подземный ход не нужен? Потому как черный шаман с охотой бы сейчас до самого Нижнего мира закопался.
— Отправь кого-нибудь на место драки! — рявкнула Золотая. — Пусть ищут!
— Сдается, знаю я, куда ваш Куту-Мафы делся, — прежде чем крылатый и Амба обрушатся друг на друга с обвинениями, вмешался Хадамаха. — Туда же, куда и наш «старший брат» Биату. К шаману Канде.
— А что шаман Канда? Шаман как шаман… — Крылатый не поднимал глаз от блюда — искал кусочек покрупнее.
— Вы все ему должны — а он «шаман как шаман»? — Багровая ярость снова шевельнулась в груди Хадамахи. — Вы ведь не только товары и еду ему за долги отдаете, вы и девочек своих…
— Только крылатые! — немедленно ощерилась тигрица. — Мы своими не торгуем!
— Шаман Канда взял нашу девочку в жены! — вскинулся предводитель крылатых.
— И вырвал ей клюв и крылья! — яростно вскрикнула до того молчавшая Аякчан.
Лицо белокрылой подруги вожака исказилось, как от лютой боли.
— Раз у нее нет крыльев, она больше не нашего племени, — равнодушно отозвался Черноперый.
Сидящая на полшага позади него подруга поглядела ему в затылок. Точно примеривалась клювом.
«Не успеет долбануть, — глядя на мир сквозь крутящиеся перед глазами багровые колеса, подумал Хадамаха. — Я его раньше на подушки пущу!»
— Тише-тише, молодой вожак, — вдруг мурлыкнула Амба. — Держи себя в лапах. У некоторых мозги крохотные, птичьи…
— Это вы о ком? — полюбопытствовал крылатый.
— О медведях, — мурлыкнула Золотая.
— А, ну это верно! — курлыкнул Черноперый. Он критически поглядел на Хадамаху сперва одним глазом, потом вторым. — Дурь медвежью свою тут на нас вываливает, а о том и забыл вовсе, что Амба шамана нашего убили!
— Шаман Мапа погиб в начале Ночи, — негромко сказал Хадамаха — мысли у него в голове вертелись, как безумный хоровод. — Когда беда случилась с вашим шаманом, крылатые?
— В конце Ночи, — вдруг вмешалась Белоперая. Сам вожак поглядел на нее с изумлением, но она даже глаз на него не скосила. — До Рассвета всего ничего осталось, мог верхним духам камлать, души оленей звать. Прокормились бы…
— Наш шаман погиб в середине Ночи, — твердо сказала Амба.
— Погиб, злым юером стал и нашего убил, — не менее твердо стоял на своем крылатый. — А вашего — еще при жизни, — успокоил он Хадамаху.