– Нет, это был настоящий голос.
– Если ты тоже слышал, то тогда - да, настоящий. А я думал, это звон в ушах после обвала.
– Звон тоже был, но голос настоящий.
– Я так и подумал.
– Я тоже.
Помолчали, повернули рыбу на вертеле, чтобы была румяная корочка.
– А что он говорил, этот голос? - спросил хедд.
– Если ты слышал, то знаешь.
– Вроде - «выпустите меня», - предположил хедд.
– Да, вроде того.
– Это был тот, в серебряном доспехе, да? - спросил Шрам.
Гирсу молча кивнул.
– Ты знал его раньше? - опять спросил Шрам.
– Да. - Гирсу встретился со Шрамом глазами. - Когда-то он был троллоком, как и я. Мы выросли вместе. Одно время я совсем забыл об этом. Так, брезжило что-то на краю памяти, а вспомнить толком не мог. А когда он провалился - тут я сразу все и вспомнил.
– Да, вот она, жизнь, - протянул хедд и звучно поскреб в затылке. - Сегодня ты троллок, завтра - полубог в серебряном доспехе, а послезавтра - какой-то булыжник и сплошной плач с мольбами… Да кто ж его, такого хорошего, выпустит? Пусть-ка посидит под землей. Опасный он какой-то. Связался с порождениями тумана.
– Ты тоже не подарок, - заметил Гирсу. Ему вдруг стало обидно за Хазреда. Какое имел право этот изувеченный хедд, служивший шпионом в яме среди обреченных, осуждать друга Гирсу?
– Я-то? Да у меня столько всего в жизни было, полной челюстью нахлебался… - охотно признал Шрам. - Но все ж таки до такого я не опускался. Чтобы стать обелиском? Знаешь, у всякого безобразия должны быть границы.
Хедд дружески обхватил Гирсу за плечи могучей лапищей.
– Вчера этот Хазред был твоим другом, а сегодня этот Хазред бесславно лежит под тяжеленным камнем, и твой лучший друг - я. Гляди веселее, Гирсу! Жизнь продолжается!