Комнату украшали огромные ложные окна с изображением пейзажей Бенедетты. Полупрозрачные малиновые скалы, местами покрытые купами растений, таких темных, что они казались иззелена-черными… Ленивое море, покачивающее рябые громады плавучих островов… Иллюзия была бы полной, если бы в этом мирке не царил вечный день, который лишь иногда — когда того желала хозяйка — сменялся сумерками или радужным восходом. Сейчас комнату заливал свет, и нежно-розовый ворс ковра, впитывая его, сам начинал сиять.
Однако жене Старшего смотрителя было некогда любоваться красотами любимой планеты.
Одно движение — и платье, соскользнув с плеч, упало к ногам, за ним последовало белье. Бросив короткий взгляд в голографическое зеркало, Лутта опустилась в кресло косметического аппарата и включила режим «мгновенный эффект». Большинство ее подруг после этого закрыли бы глаза, но она предпочитала контролировать процесс.
Перламутровая толща зеркала отразила ее тело, безвольно распростертое на розовом ультрапластексе, похожем на лепесток цветка-гиганта. Потом матовая поверхность заблестела глянцем, покрываясь прозрачной слизью. Понемногу слизь обволокла женщину толстым слоем. Лутта задержала дыхание, а потом резко выдохнула, ртом и носом одновременно. В тот же миг полузастывший гель вспыхнул миллионом разноцветных искр, которые тут же погасли, и по дисплею побежали строчки цифр и символов.
Лутта проводила здесь по несколько часов каждый день, но привыкнуть к этим ощущениям было невозможно. Покалывания, пощипывания, щекотка, волны тепла и холода, то ласкающие, то почти болезненные… Некоторые дамы всерьез утверждали, что косметический аппарат способен заменить любовника. Единственное, что отвлекало — это биочип, мертвой хваткой обхвативший ее запястье и позволяющий вносить в процедуру необходимые поправки. Но, как она только что сказала Главному евнуху, за все надо платить.
Оставшиеся минуты пролетели незаметно. Лутта едва успела застегнуть платье, когда на дисплее вспыхнул ярко-голубой кружок.
Надо же… Орди уложился точно в срок. Только бы результат не разочаровал.
Она одернула подол и шагнула в сторону, но в последний момент остановилась и посмотрелась в зеркало. Вот этот результат не разочарует никого…
Когда она открыла дверь своего кабинета перед носом у Главного евнуха, тот уже обливался холодным потом: ему мерещились застенки Службы Честности и Благополучия.
— Ну, как успехи, Орди? — как ни в чем не бывало спросила Лутта.
Евнух бросил на нее затравленный взгляд. Ему как-то не верилось, что минуты ожидания под дверью не будут зачтены как промедление.
— Я обо всем договорился, госпожа, — забормотал он. — Сейчас этот гладиатор тренируется с другими воинами, но потом… потом вы сможете поговорить с ним.
— А понаблюдать за тренировкой?
— Конечно, госпожа. Верхняя ложа, как обычно, свободна… Я лично провожу вас и прослежу, чтобы вам никто не мешал…
Лутта встала — куда медленней, чем ей хотелось бы — и подошла к евнуху.
— Вот видишь, Орди, — она похлопала его по жирной щеке. — Ты начинаешь исправляться. А то я подумала, не попросить ли палача засунуть свинцовую трубочку тебе в зад…
— Ну что вы, госпожа… Я…
Тонкие пальчики легонько сжали мочку.
— Я знаю, что я твоя госпожа, лурик. И советую тебе об этом не забывать.
* * *
Арена, где упражнялись воины и гладиаторы, располагалась рядом с казармами, в другом крыле дворца. Путь туда занял чуть больше времени, чем обычно. Лутта не могла позволить себе воспользоваться ни скоростной дорожкой, ни платформой из опасения оказаться замеченной. Пришлось пробираться по коридорам, подобно простой служанке… Даже не служанке — рабыне, которой запрещено пользоваться машинами!
Но, как она сама говорила неоднократно, за все надо платить.
Арена не могла сравниться с амфитеатром барона, где раз в неделю для увеселения правителя и граждан устраивали гладиаторские бои. Ни лепных портиков, ни высоких лож под малиново-бархатными балдахинами… Только круглая площадка, посыпанная мелким песком, и амфитеатр. И, конечно, Старший смотритель не мог позволить себе такую роскошь, как зверинец, куда свозили животных со всей Галактики. Те, кому доводилось увидеть этот лабиринт клеток и террариумов, сто раз задумывались, прежде чем назвать владения барона Пако «жалкой провинцией».
У двери в верхнюю боковую ложу евнух остановился и привалился к стене. Он тяжело дышал, по гладкой маслянистой коже градом катился пот. Лутта поморщилась.
«Будто и впрямь пробежался», — подумала она, прикрывая лицо надушенным рукавом платья.
Тяжелая штора рядом с дверью всколыхнулась. Щупленький старичок с вечно испуганным лицом, один из рабов мажордома, выскользнул из тяжелых складок ткани и поклонился так, словно у него внезапно сломалась спина. Не выпрямляясь, он протянул Старшему евнуху ключ-карту, издал невнятное «хлюп!» и снова исчез.
Орди покосился на свою госпожу и сунул в щель ключ. В двери щелкнуло, створки медленно разошлись в сторону. И Лутта решительно шагнула внутрь, попутно — как бы невзначай — вырвав ключ из руки евнуха.
В ложе царил приятный полумрак. Поляризованное стекло надежно защищало тех, кто находился внутри, от посторонних глаз. Впрочем, гладиаторам, которые тренировались на арене, не было дела до того, наблюдает за ними кто-то или нет.
— Это он? — бросила Лутта, указывая на одного из бойцов.
Евнух мог и не отвечать. На стекле-экране появилось прямоугольное «окошко», а в нем — увеличенное изображение воинов. Тот, кто находился в центре, был слишком похож на обычного человека — худощавый, с пышной бородой и длинными рыжеватыми волосами, стянутыми на затылке в хвост. Пожелай он похлопать по плечу кого-нибудь из могучих бритоголовых великанов, тренирующихся вместе с ним, ему пришлось бы подняться на цыпочки.
Схватки еще не начались. Кто-то отжимался, прикрепив на спину груз, кто-то отрабатывал удары по роботу-манекену, который отбивался с показной неуклюжестью.
Лутта коснулась экрана, словно хотела погладить коротышку по голове. Изображение стало крупнее, но она по-прежнему не могла разглядеть лицо нового гладиатора: именно в этот момент он сделал плавный скользящий шаг и повернулся к ложе спиной.
— Я хочу увидеть, хорош ли он в бою, — проговорила она, не сводя глаз с экрана.
— Но, моя госпожа…
— Сделай так, чтобы я это увидела.
В голосе Лутты звучало чуть больше нетерпения, чем следовало. Евнух нерешительно покосился на госпожу, но ответа не получил и покинул ложу.
Лутта даже не заметила, как он ушел. Ее взгляд был прикован к маленькому прямоугольнику на экране, в котором, отделенный от всего мира, кружился странный бородач. Движения коротышки напоминали медленный танец, их ритм завораживал. Потом Лутте начало казаться, что он пытается подражать какому-то животному…