И самое странное: окружающие тоже двигались точно в толще воды, преодолевая чудовищное сопротивление. Вот Матильда сгибает сначала одну лапку, потом другую и, кажется, одновременно поворачивает голову — так медленно, что не сразу и заметишь… Вот один из копателей опускается на каменную плиту. Проходит вечность, прежде чем его зад касается поверхности, припудренной черной пылью. И еще вечность, пока он достает из-под лохмотьев фляжку и подносит к губам. За то время, пока он делает глоток, можно выпить море. Медленно, очень медленно угасает солнечный блик в черном, как смоляная капля, глазу. На один бесконечно долгий миг весь мир для Артема сжимается до размеров этого круглого блестящего глаза — или, наоборот, глаз увеличивается настолько, что заслоняет весь мир…
И снова все по-прежнему: копатель сидит на каменной плите, похожий на мокрую кочку, увенчанную облупленным яйцом. Он уже успел опустить руку, когда — непонятно. Потом «кочка» начинает оседать, заваливается на бок…
Артем ожидал звука, с которым тело падает на твердую поверхность. Ничего. Все звуки тонули в тяжелом гуле, который наполнял его голову.
Внезапно наваждение схлынуло. Краем глаза он заметил какое-то движение — слишком быстрое, чтобы вписаться в общую картину. Может быть, неизвестная сила, погрузившая весь мир в полусонное состояние, не действует на тени?
Тени?!
Гул в голове сменился невнятным басовитым жужжанием, сквозь которое проступал звук, похожий на шум далекого прибоя. Нечеловеческим усилием Артем заставил себя скосить глаза. Тени были всюду — тени причудливых арок и гребней, тени щуплых стволиков, торчащих из мертвой земли. И все были неподвижны. Кроме одной.
Она неторопливо скользнула к копателю, лежащему на каменной плите, и слилась с его собственной тенью.
Несколько секунд — или часов? — ничего не происходило. Вдруг тощая рука снова высунулась из тряпья, поднялась, согнулась в локте… Казалось, в неряшливой груде лохмотьев находилось не живое тело, а резиновая кукла, которую можно вертеть и складывать как угодно. Потрясенный, Артем наблюдал за этим, не в силах пошевелиться. Конечности копателя выгибались немыслимым образом, лысая голова перекатывалась то в одну сторону, то в другую, точно крепилась к телу веревочкой. Но не было ни стонов боли, ни хруста выламываемых суставов… только жужжащий звон и шум, нарастающий и стихающий — Артем запоздало сообразил, что слышит собственное дыхание.
Неожиданно копатель замер. Теперь он выглядел в точности как тот, которого обнаружил Алларт. В следующий миг тень отделилась от трупа и поползла дальше.
«Ты единственный, кто не спит. Подъем! Буди остальных, иначе будет поздно…»
Но сказать просто, а сделать куда сложнее.
Мышцы отказывались слушаться. Воздух стал густым и вязким, и руку приходилось буквально проталкивать сквозь него. И когда пальцы наконец коснулись корпуса «вальтера», металл обжег кожу, точно кусок сухого льда.
«Ничего не выйдет, — беспомощной бабочкой билась в висках мысль. — Если не снять глушитель, толку не будет… Никто не услышит…»
Он как-то не подумал, что погруженные в зачарованный сон копатели могут не услышать и громкий хлопок пистолетного выстрела. Его рука снова ползла вверх по бедру, волоча за собой многотонный «вальтер», который чудом удерживали неуклюжие пальцы. И все же курок он нажал ровно в тот момент, когда было нужно.
Гудящая тишина лопнула, точно мыльный пузырь. И по ушам ударил истошный крик. Не крик боли — так кричат влюбленные на пике наслаждения. И все же что-то подсказывало Артему: он не промахнулся.
Едва осознавая, что пистолет снова стал привычно легким, он выстрелил еще дважды. Вряд ли у существа были «конечности», «центр тела» в привычном смысле этих слов, а также «голова», куда надлежало сделать контрольный выстрел. Тварь замерла, но это могло означать все что угодно.
Пальцы скользнули по корпусу пистолета, придавили кнопку рядом с рукояткой, и к ногам упала пустая обойма. Новая волна обморочной вялости накатила как раз в тот момент, когда свободная рука выхватила из кармашка на кобуре новую обойму и со звонким щелчком вогнала на место. Оседая под тяжестью собственного тела, Артем успел заметить, как сгустки черноты гудроновыми пятнами ползут по лагерю.
«Матерное слово… На всех патронов не хватит!»
Каким-то образом он все-таки сумел дотянуться до глушителя. Сползая под собственной тяжестью, его рука провернула гладкий цилиндр. Глушитель упал в пыль и закатился под плиту, а следом упал и сам Артем. За миг до того, как его спина коснулась земли, он повернул дуло и выпалил в воздух.
Выстрела он не услышал: знакомое уже гудение снова хлынуло в уши, сметая все звуки. Огромное бесцветное небо накрыло его, всосало в свою ватную утробу, обволокло… Он падал — но падал вверх; иначе это ощущение описать было невозможно. Потом раздался громкий хлопок, небо дало крен, справа плавно выдвинулись черные антрацитовые языки. Артем мельком увидел Алларта, который промчался мимо него вверх по вертикальной поверхности, взмахнул тяжелым тесаком, рассек пополам медленно ползущую на него иззелена-черную амебу… И все исчезло в облаке черной пыли.
В носу невыносимо засвербело. Артем чихнул и окончательно проснулся.
Он лежал в пыли, опираясь на локоть и так и не выпуская из рук «вальтер». Вокруг с воплями носились копатели, и от их топота содрогался весь мир.
— Подъем! — надрывался Алларт. — Кромешники!
Стряхнув сонную одурь, Артем поднялся на ноги. Он успел заметить, что несколько копателей остались лежать на земле, но сейчас ему было не до того. Оставшиеся в живых гуманоиды, сбившись в кучу, отступали туда, где были привязаны хэнаки.
Алларт вытащил из-под лохмотьев странное оружие, напоминающее миниатюрный тромбон. С каждым толчком кулисы из полупрозрачного пластикового раструба вылетал синюшный огненный шар размером с кулак. Несколько шаров достигло цели. Призрачные твари взрывались, разлетаясь хлопьями черной сажи.
Алларт продолжал кричать, но его голос доносился словно издалека. Артем зачарованно смотрел, как чудовища смоляными кляксами сползаются в руины. Он смутно осознавал, что делает шаг назад… еще один… Но голова шла кругом, и он уже не видел ничего, кроме черных пятен, которые заслонили собой все. Холодное боевое напряжение сменилось странным спокойным любопытством. Что представляют собой эти существа? Каким образом им удается так двигаться?
— Камай в седло! Уснул, что ли?
Артем вздрогнул и очнулся. Цвета, запахи и звуки снова вернулись — с непривычки невыносимо резкие, словно с них стерли пыль.
Черные твари перли изо всех щелей. Копатели, отстреливаясь и отбиваясь, покидали руины. А за спиной у него топтался хэнак, и в седле, держась шестью лапками за луку, сидела Матильда. Ее голосочек, способный поднять и покойника, Артем узнал сразу — еще раньше, чем сообразил, что происходит.
— Камай, дудук! — верещала паучиха. — Слипать вздумал!