Вначале обе группы противника предпочитали сохранять дистанцию.
— Кто тебя сюда послал? — спросил один из двух, блокировавших выход из тупика, — темноволосый мужчина средних лет с округлившейся талией и тяжелым подбородком. Он держал дубинку — приличный кусок дерева — и угрожающе похлопывал своим орудием по ладони свободной руки. Его рыжий приятель — огромный, со сломанным носом, абсолютно трезвый — вооружился ножом. Чуть раньше, когда они шли по улице, их было трое, вспомнил Себастьян. Это означало, что где-то его поджидал еще один — погонщик и, возможно, флейтист.
Облизнув губы нарочито нервно, Себастьян ответил гонким дрожащим голоском:
— Сквайр Лоренс из Лестершира…
— Угу, — хмыкнул громила с дубинкой. — А теперь подумай вот о чем: можно умереть быстро, а можно и медленно, моля о милосердии и сожалея о том дне, когда появился на свет. Выбор за тобой.
Себастьян мрачно улыбнулся.
— «Отец, мой отец, вырой мне могилку», — сказал он и бросился вперед.
Он выбрал того, который стоял справа, рыжеволосого громилу, ловкого танцора с ножом в руке — нож убивал быстрее, чем дубинка. Рыжий не отступил, держал нож наготове, чтобы отразить атаку Себастьяна. Но в последнее мгновение Себастьян перекинул кинжал в левую руку, а правую подставил под атакующее лезвие и подбросил вверх веснушчатую руку, державшую его, тем самым получив возможность всадить кинжал по самую рукоять в могучую грудь погонщика.
Он оказался так близко, что Себастьян разглядел поры на его лице, испарину на лбу, вновь почувствовал запах джина, которым пропитался сюртук из грубой шерсти. Громила булькнул, из его рта хлынула кровь со слюной, глаза закатились. Выдернув лезвие, Себастьян быстро развернулся к нападавшему с дубиной.
Оказалось, недостаточно быстро. Удар, нацеленный в затылок Себастьяна, пришелся на плечо. Нестерпимая боль пронзила ключицу, перешла в левую руку. Себастьян рухнул на одно колено, застонал сквозь стиснутые зубы. Над ним замаячила тень. Увернувшись, Себастьян заметил перекошенную от гнева физиономию, оскал желтых кривых зубов: громила решительно занес дубину, чтобы снова нанести удар.
Себастьян ударил кинжалом прямо в живот противника.
Тот закричал, потом закричал снова, когда Себастьян попытался выдернуть лезвие, но оно застряло. Вокруг поднялся шум. Он услышал топот бегущих ног, когда с другого конца улицы к ним ринулась троица.
Бросив кинжал, Себастьян вскочил. Выход из переулка был совсем рядом, очерченный тенями каменных стен. Он сделал шаг, второй, но тут в узком проходе между домов прогремел пистолетный выстрел и разнесся эхом по всему переулку. Он увидел желто-белую вспышку горящего пороха, почувствовал острый запах серы.
Огонь проложил обжигающую борозду по его виску.
Себастьян спотыкался, но продолжал бежать.
Ему удалось выскочить из переулка на Гилтспер-стрит. Шляпу он где-то потерял. По лицу текла кровь, влажный ночной воздух только усиливал ее острый запах. Красное пятно растеклось по пальто и жилетке, но только это была не его кровь.
Прохожие оборачивались на него. Женщины, бледнея, шарахались в стороны, испуганно глядя на него вытаращенными глазами. Он понимал, что они, должно быть, слышали пистолетный выстрел, но никто не шагнул к нему, чтобы помочь. Здесь он был чужаком. В отличие от его преследователей.
Теплая струйка крови залила глаза. Его качнуло в сторону с узкого тротуара. Откуда-то из темноты вырвались лошадиные головы с раздувающимися ноздрями. Себастьян услышал свист кнута, окрик, позвякивание упряжи и едва успел отскочить, чтобы не угодить под копыта, когда мимо по дороге промчался огромный пивной фургон, грохоча подбитыми железом колесами.
Фургон, выкрашенный красной и зеленой краской, возвышался над Себастьяном фута на три, если не больше. Звонкий топот ног, бегущих по мощенному плиткой тротуару, раздавался все ближе. Не оглядываясь, Себастьян прыгнул на задний откидной борт фургона, стараясь ухватиться за него обеими руками. Но оказалось, что удар дубинкой все-таки вывел из строя его плечо. Левая рука соскользнула с шершавой доски и безжизненно повисла. Но правая рука нашла опору и вцепилась в нее, приняв на себя всю тяжесть тела.
За спиной раздался хриплый крик:
— Вот он! Держи его!
Заскрежетав зубами и болтаясь в воздухе, Себастьян изо всех сил старался подтянуться на одной руке. Но, стоило ему перенести локоть через борт, как один из громил, подпрыгнув, схватил Себастьяна за ноги.
Виконт почувствовал, что его стаскивают вниз прямо на мелькающую перед глазами дорогу. Развернувшись, он успел заметить, несмотря на боль, грубую физиономию с толстыми прямыми бровями и тонким носом. Оскалившись, громила прорычал:
— Попался, сукин сын.
Выдернув одну ногу, Себастьян поджал ее и с силой ударил сапогом прямо в ненавистную физиономию. Под каблуком захрустели кости и хрящи, брызнула кровь; противник был отброшен назад.
Еще секунду он яростно цеплялся за вторую ногу Себастьяна, но тут с нее соскользнул сапог, и громила, стукнувшись о землю, полетел в канаву, по-прежнему сжимая в руке, как трофей, грубый деревенский сапог секретаря сквайра Лоренса.
— Однажды, — приговаривала Кэт Болейн, прикладывая к его виску тряпочку, смоченную в соке лещины, — кто-нибудь стрельнет в тебя и уже не промахнется.
Себастьян втянул воздух через стиснутые от боли зубы.
— Да они и на этот раз не совсем промахнулись. Он сидел на низкой табуретке перед кухонным столом в доме Кэт на Харвич-стрит. Вся немногочисленная прислуга, включая Элспет, разошлась по своим каморкам, оставив дом погруженным в темноту и тишину. Откуда-то издалека доносился едва слышный скорбный похоронный звон.
Себастьян ощупал открытую рану над ухом и тут же получил шлепок по руке.
— Не трогай. — Кэт отвлеклась на секунду, готовя из растертых листьев мазь, потом сказала: — Ты ведь знал, что это ловушка. Зачем в нее полез?
— Я наделся хоть что-то узнать. Никак не ожидал, что их окажется пятеро, да еще с пистолетом.
— И что ты узнал? Что твои расспросы кому-то досаждают? Это было и так ясно. Вот уже несколько дней, как за тобой следят.
— Думаю, моей тени среди тех громил не было.
— Ты разве узнал бы его, если бы увидел?
— Нет. Но те люди не знали, кто я. Иначе мой приятель с дубинкой не стремился бы выяснить, кто меня прислал.
Кэт смазала открытую рану и принялась готовить компресс из смеси тертого сырого картофеля и холодного молока.
— Ты расскажешь об этом сэру Генри?
Себастьян стянул через голову рубаху.
— Лавджою? Да ни черта он не сумеет сделать.
Кэт подошла и прилепила холодный компресс на посиневшее плечо.