Только после этого Таран окончательно отошел от драки, ощутил некоторое неудобство от шишки на затылке и малость оглядел самого себя. Мама родная! Он был буквально по уши в кровище. И штаны, и свитер, и рубаха.
Впрочем, над тем, насколько хорошо он выглядит, Юрка пока задумываться не стал. Он с некоторым опозданием удивился тому, что драка, которая отнюдь не происходила бесшумно, до сих пор никого не потревожила. Ну, глухонемые — оно понятно. Но Дуська-то должна была услышать! И что она сделала, если услышала? Резко слиняла или за подкреплением побежала?
В это время Вязига снова пришел в себя, полупал глазами на капитально разбитой морде, увидел Ляха с располосованным горлом, Тарана с пистолетами — и на лице его отразился ужас. Дикий, но тихий.
— Ну что? — сурово спросил Юрка. — Какие проблемы?
— Н — никаких… — робко пробормотал Вязига.
— Башка варит или ум отшибло?
— Варит… Кажется… Не убивай, а?
— Сколько вас было?
— Двое… Лях и я.
— Вы на машине?
— Д-да… На «Газели».
— Вас Дуська сюда позвала?
— Ага, — облизнул губы Вязига. — Она Ляху позвонила, а тот меня позвал…
— Зачем?
— Спросил, хочу ли заработать… А кто не хочет? Сказал, что надо помочь машину отогнать. Ну, и груз перевезти кой-какой.
— «Газель» твоя?
— Н-нет, — мотнул головой Вязига. — Его, Ляха. Он, когда сюда подъехали, белую «Ниву» показал. «Вот эту, — говорит, — поведешь, когда обратно поедем».
— Ключи дал?
— Ага, он их у Дуськи взял.
— Сюда давай! Так… А груз видел?
— Видел… Чемодан и сумка большая, челноковская…
— Я спрашиваю, ты видел, что внутри?
— Нет, я не видел. Только Лях… Ему Дуська показала.
— Где Дуська?
— Лях… Удавкой… — Язык у Вязиги явно присыхал к нёбу, почти как у Покойного Леонида Ильича.
— За что, знаешь?
— Не знаю… Он сказал, что лишних не надо. Но я ее не трогал, честно!
— А придурки глухонемые?
— В котельной… Спят. Как вот эти… Дуська напоила. Снотворное какое-то или наркотик — точно не знаю.
— Они точно проснутся? Или…
— Лях говорил, что бабы — через два часа. А кочегары — позже.
— Что вы с нами делать собирались? Только не ври, понял?!
На этот вопрос Вязига ответил далеко не сразу, опасаясь, что после откровенного ответа Таран ему влепит пулю.
— Ну что, язык проглотил?! — произнес Юрка угрожающе.
— Лях хотел вас… в общем, пока спите… — очень туго Вязиге говорилось! — Короче, перетащить в котельную… Ну, и в топку, под котел.
— Это Дуська придумала или сам Лях?
— Д-дуська…
— А почему именно вас позвала? Почему немых не использовала?
— Им объяснять долго… И потом, они ж говорят по-немому, на руках. А ума нет, могут рассказать, как и что… А Лях — ее племянник, свой человек. Не проскажется…
— Ну а он решил с тетушкой вовсе не делиться. Простенько и со вкусом, — вздохнул Таран. — И тебя, дурачка, порешил бы, после того как ты «Ниву» перегнал. Тихо и без пролития крови — удавочкой… Во жадный народ пошел!
Вязига отчетливо всхлипнул. Он, кажется, безоговорочно поверил Юрке. И сидел под умывальником, размазывая по лицу кровь и слезы.
— Где груз?
— Там, у Дуськи… В бельевой, — испуганно моргая глазами, произнес Вязига. — Лях запер на ключ. А ключ на свой брелок прицепил, он у него в куртке.
Таран, стараясь не выпускать Вязигу из поля зрения — мало ли на какой финт решится сдуру! — выдернул связку ключей, которую не стал вынимать из куртки при первоначальном шмоне.
— Вон тот, самый большой! — подсказал Вязига.
— Вставай! — приказал Юрка, указав на дверь стволом «ТТ». — Пошли, покажешь… Стой! Сперва умой рожу, у тебя с носа кровь капает.
Вязига, приподнявшись, встал спиной к Тарану перед умывальником и принялся ополаскивать лицо.
— Нормально, — одобрил Таран, когда Вязига повернулся. — Выходи в коридор.
Тот подчинился, вышел, Таран последовал за ним, держа наготове «ТТ», а Лизка осталась. Она уже замотала руку тряпкой и остановила кровотечение из носа.
Дверь бельевой оказалась за вестибюлем, первой с краю в правом коридоре.
— На, — сказал Таран, подавая Вязиге брелок Ляха. — Отпирай!
Наверно, можно было и самому отпереть, но для этого надо было нагибаться. Соответственно, полагаться на совесть Вязиги. А Юрка не верил, что у таких совесть бывает.
Вязига, у которого руки тряслись, довольно долго не мог попасть ключом в замок. Таран в это время успел бросить через окно коридора быстрый взгляд на темный двор. Да, там, на узкой дорожке, ведущей к крыльцу, позади Галькиной «Нивы» стояла «Газель» Ляха. Надо будет сперва ее отогнать… А потом Тарану вдруг пришло в голову: на фига? Пусть этот Вязига садится в «Газель» и валит отсюда к родной матери!
— Вот, — доложил Вязига, — готово… Открылась, короче.
— Свет включи, — приказал Юрка, — и заходи первым.
Запах из бельевой мог кого хошь с души своротить. И дело было даже не в том, что там в углу валялась огромная куча нестираного постельного белья, небось провалявшегося тут с момента закрытия прогоревшего санатория. Вонь проистекала от Дуськи, сидевшей на стуле около какого-то обшарпанного столика с недопитой бутылкой и недоеденной закуской. Толстая стерва сидела, откинув голову, с до черноты багровым лицом, выпученными из орбит глазами и вывалившимся наружу распухшим языком. А под стулом — он стоял на какой-то старой, протертой до дыр клеенке, постеленной вместо коврика, — растеклась лужа из мочи и жидкого дерьма — вот оттуда и шел главный вонизм.
Таран был покрепче, он это уже проходил. Но и у него комок в горле появился. А Вязига не выдержал — блеванул прямо на кучу гнилого белья. Хорошо еще, вовремя успел согнуться и сам себя не испохабил, и на Тарана не попал. Если б попал, то Юрка его бы тут же пристрелил.
Однако ни чемодана, ни сумки Таран в бельевой не заметил. И никакого шкафа не углядел, куда бы их могли припрятать. Были тут, конечно, стеллажи, где лежало стопками отстиранное некогда бельишко, но они хорошо просматривались и ничего нужного Тарану на них не было.
— Кончай рыгать! — потребовал Юрка. — Где груз?
— Н-не знаю… — пробормотал Вязига, утирая с морды выступившие от натуги слезы.
— Ты же сказал, падла, что он здесь?
— Да… Был здесь… Когда Лях пошел ее душить, я на стреме стоял, ничего не видел. Но он ничего не выносил, мы сразу отсюда к вам пошли… Может, он чемодан и сумку в белье закопал?