Впрочем, жених с берегов Невы показался Дагмаре не самым плохим. Умный, учтивый, хорошо образованный и галантный, настоящий европеец. Принцесса была вполне готова стать «супругой этого молодого человека.
Увы, заупокойная молитва по жениху опередила обряд венчания. «Цвел юноша вечор, а нынче умер». Не суждено было великому князю стать императором Николаем II. Судьбе было угодно, чтоб этой чести удостоился его племянник и полный тезка, сын его бывшей невесты. Ведь русско-датские отношения требовали, чтобы династический брак все же состоялся. У русского царя был второй сын, который на здоровье не жаловался. Под венец с датской принцессой пошел великий князь Александр Александрович — живой контраст старшему брату.
Взамен светской куртуазности и учтивости Дагмара приобрела в образе мужа настоящего русского медведя, гвардейскую силу, солдатскую грубость и простоту нравов. Став царем, Александр III даже из военной формы вышиб вольнодумный европейский дух, нарядив солдат и офицеров «а-ля мужик», то есть в барашковые шапки, рубахи навыпуск с кушаками и широкие шаровары, заправленные в смазные сапоги-гармошки.
Новокрещеная Мария Феодоровна не скрывала своего страха перед мужем и неприязни к нему. Из придворных кругов ползли сплетни, что государь-де иной раз, пребывая во хмелю, поколачивал благоверную государыню, невзирая на ее тонкое европейское воспитание. И тогда, когда он долгие годы (до 36 лет) состоял «переростком»-наследником, и когда прослыл сильным самодержцем не только в России, но и в Европе. В годы его правления ни одна держава, даже могучая Британская империя во главе с королевой Викторией, хитроумными премьерами Гладстоном и Дизраэли, не рисковала разговаривать с Россией с позиции силы. И ни одной крупной войны на территории Европы ни в 80-х, ни в 90-х годах XIX века не произошло. Потому что все охотники помахать кулаками и изменить существующие границы сразу же остужали пыл, когда задавали себе вопрос: а какова будет реакция России? Именно Александру III принадлежат уничижительные для Запада слова: «Европа может подождать, пока русский царь почивает…» Россия Александра III по международному авторитету и уважительному страху, который она внушала своей мощью всему миру, вполне сравнима с СССР времен Брежнева.
И вот в 1894 году царя-миротворца не стало. На троне оказался сын Марии Феодоровны, Николай II. Полный тезка своего покойного дядюшки, так и не связавшего судьбу с принцессой Дагмарой. Тоже вполне европеец по воспитанию, характеру и галантности, обожавший своих многочисленных дочек и единственного, безнадежно больного сына. Но он-то вошел в историю как Николай Кровавый. Его царствование началось с Ходынки, когда несколько сот человек передавили друг друга на торжествах по случаю коронации, а кончилось Февральской революцией и гибелью 300-летней династии. На правление Николая II пришелся карательный Китайский поход 1900 года, когда восемь сильнейших держав мира с беспримерной жестокостью подавили народное восстание, бездарно проигранная русско-японская война, когда цусимский разгром и череда поражений в Маньчжурии втоптали в грязь веками нажитую славу русского оружия, «Кровавое воскресенье», резня на Пресне, «столыпинские галстуки», Ленский расстрел и, наконец, Первая мировая, когда «немец бил патронами, а мы его — иконами». В общем, сын удался не в отца…
Орионисты не сомневались в том, что Мария Федоровна повинна в безвременной кончине царя-великана Александра III, подобно тому как мстительная древнегреческая богиня Артемида в гибели гиганта-охотника Ориона. Узкий круг устроителей ордена представлял собой, по сути дела, тайный следственный комитет по сбору информации о насильственном устранении с престола и из жизни своего кумира. Под видом изучения мистической литературы и спиритических опытов к этой строго законспирированной работе привлекались надежные люди, причем только те, кто мог бы располагать соответствующими сведениями. Зачастую новые члены, приближенные ко двору и царской семье, даже не подозревали об истинных целях общества, в которое вовлеклись, являясь вместе с тем ценными осведомителями о закулисных интригах вдовствующей императрицы Марии Федоровны и ее коронованного сына.
Деятельность орионистов так и осталась за семью печатями. Да и об их существовании мало кто знал. Даже спецслужбы. Сперва царские, потом советские. И лишь в апреле 1940 года в секретных архивах НКВД появились в официальном изложении первые записи о западне для последнего российского царя.
В те дни подвергся аресту член верховного капитула, а точнее — руководства масонского ордена розенкрейцеров и гроссмейстер родственного братства розенкрейцеров-махинеистов Вячеслав Викторович Белюстин. Он-то после нескольких допросов, уточняя вехи своей непростой биографии, сообщил о тайном элитном обществе, угрозу от которого явственно ощущал подозрительный и мнительный Николай II и на след которого так и не смогли напасть многочисленные филеры Охранного отделения и Отдельного корпуса жандармов.
Белюстин был сыном сенатора. Потому-то еще в лицейские годы его приняли в существовавший при царском дворе масонский орден «Орионийское посвящение». Произошло это в 1916 году после проверки-стажировки в Русском мистическом обществе. Оно, можно сказать, являлось легальным филиалом подпольного ордена. Точно так, как оказывали услуги орио-нистам завсегдатаи религиозно-мистического кружка царской супруги Алике-Александры или спириты, вертевшие при свечах столы и вызывавшие души великих усопших под неусыпным оком великого князя Николая Николаевича и сестер-черногорок великих княжон Милицы и Анастасии. Не исключено-, что эта троица совместно с великим князем Александром Михайловичем и входила в число устроителей «Орионийского посвящения». По крайней мере, козней от них Николаю II учинилось немало.
По всей видимости, советского чекиста-следователя подобные детали не совсем интересовали, поскольку в протоколе допроса нашло отражение лишь название тайного ордена, а также пометка о том, что в него входили члены царской семьи, придворная знать и гвардейское офицерство.
В 1918 году, спешно убегая от Советской власти вместе со своей крестной мамой во масонстве Аделиной Шлейфер, юный сенаторский сын оказался в Крыму. В апреле 1920 года он вошел в состав белого врангелевского правительства, сменившего на мятежном полуострове деникинский режим. Служил Белюстин в Министерстве финансов и торговли, помогая чиновникам ведомства в общении с иностранными эмиссарами. Там же сошелся с профессиональным английским разведчиком, носившим русскую фамилию — Брюхатов. Его агентами и осведомителями значились сплошь и рядом офицеры штаба и правительственные воротилы, потерявшие, подобно Белюстину, чувство реальности и долга в чрезмерных увлечениях мистикой. Не миновала эта позорная и горькая участь бывшего ориониста. Он снабжал Брюхатова различной информацией, которую черпал в разговорах с коллегами по министерству и знакомыми офицерами.
Когда в Крым вошли части Красной Армии, Белюстин не сумел уйти с остатками врангелевских войск. В конце концов оказался под арестом. Отсидка, однако, длилась всего десять дней и кончилась, как ни удивительно, не расстрелом, а освобождением.
Оказавшись на свободе, блудный сын русского сенатора и бездумный почитатель греческого мифического героя, пригретый белой властью и помилованный красной, не торопился пристать к какому-нибудь берегу. Продолжал плыть по течению темной реки оккультизма. Тогда-то состоялось его знакомство с членами верховного капитула ордена масонов-розенкрейцеров Шмаковым и Мусатовым, а также руководителем братства Эмеш Редевиус Тегером.