Впрочем, даже если головорезы окажутся настолько ловкими, что перестреляют неприятеля, не дав ему сделать ни одного выстрела в ответ, это еще не значит, что основной вежливо поблагодарит Таранов за добросовестное сотрудничество и отпустит на все четыре стороны. Сразу после расправы над Вовой и его людьми надобность в «живом щите» отпадет, и Юрку с Надькой попросту пристрелят.
Само собой, Таранам этого очень не хотелось. Если Надька, прижавшись к Юрке и ухватив его за локоть, просто дрожала от холода и страха, втайне надеясь на милость божью и чуть больше — на своего отважного супруга, то Юрка, сознавая почти полную свою беспомощность перед обстоятельствами, мог надеяться только на удачу или какой-то счастливый, из ряда вон выходящий случай.
— Эттеншн! Сайленс! — прошипел из-под топчана основной. На сей раз он обращался к своим бойцам. Таран еще помнил, что значат сии английские слова, потому что англичанка, пытаясь утихомирить болтологию на уроке, то и дело их употребляла.
Юрка прислушался, но, несмотря на установившуюся тишину, минуту или две различал только журчание канализационного ручейка, доносившееся из шахты. Только потом до его ушей долетел отдаленный, едва слышный щелчок — похоже, кто-то открыл замок первой стальной двери. После этого раздались шаги — кто-то неторопливо шел по коридору.
Таран точно не помнил, сколько времени их с Надькой вели от первой двери до второй, но догадывался, что вряд ли это длилось больше минуты. Сейчас ему едва ли не каждая секунда казалась часом. Он отчетливо понимал, что каждый шаг тех, кто сейчас приближался ко второй двери, сокращает расстояние, отделяющее его и Надьку от смерти. Отчаяние заставило желать, чтобы те, за дверью, шли быстрее. Уж лучше пусть все поскорее закончится, чем мучиться ожиданием…
Стука своего собственного сердца Юрка почему-то не слышал, но зато отчетливо ощущал, как колотится Надькино. Нет, неужели он, «мамонт», будет покорно сидеть и ждать, пока его кто-нибудь пристрелит?! Нет уж, надо хоть напоследок рыпнуться!
Таран поглядел на Надьку, встретился с ней глазами, а затем увел ее взгляд на свои руки, державшиеся за край топчана. Поймет ли? Вспомнит ли? Сумеет ли?! Но Надька тоже взялась за край топчана, и у нее уголок рта чуть-чуть оттянулся, хотя, конечно, улыбкой это не назовешь. Значит, поняла и вспомнила. Только вот сумеет ли?!
Именно в этот момент за дверью послышалось сперва бряцанье ключей на связке, потом скрежет ключа, вставляемого в замочную скважину, затем один щелчок замка и, наконец, второй — дверь была заперта на два оборота. На дверь нажали — чтобы ее отворить, немалое усилие требовалось! — и она стала медленно, очень медленно, как казалось Юрке, открываться внутрь подвальной камеры… А холодный ствол автомата так и свербил голую спину, хотя и не касался ее.
Дверь открылась. Таран только мельком успел увидеть багрово-загорелую морду Вовы и тут же во всю глотку заорал:
— А-тя!!!
В ту же секунду Тараны одновременно вскочили на ноги, рывком повернув на ребро топчан, и, приподняв его на метр от пола, буквально швырнули назад. Они на какие-то доли секунды опередили головорезов, прятавшихся за их спинами. Те собирались выставить стволы автоматов из-за своего живого прикрытия и чуть-чуть приподняли их вверх. Поэтому хоть они и нажали на спусковые крючки, но чисто инстинктивно. Очереди пошли не в Таранов и не в Вову с его подручными, а в стены, потолок и лампу. Камера мгновенно погрузилась в темноту и заполнилась диким мяуканьем рикошетирующих пуль. Юрка с Надькой нырнули на мокрый и холодный пол, куда-то вперед и влево. Со стороны двери в этот момент гулко протарахтела очередь из «стечкина» — Таран чисто по звуку узнал знакомую волынку. Вообще-то она прошла всего в полуметре от их пяток, а по высоте — всего сантиметрах в двадцати. Но тем не менее не пропала даром. Там, где ворочались головорезы, придавленные опрокинутым топчаном, послышался вой, состоявший из хорошо знакомых постсоветским людям по американской кинопродукции «факов» и «шитов». Как видно, кого-то хорошо зацепило, и, поскольку огня с той стороны не последовало, должно быть, крепко.
На звук со стороны двери дали еще пару очередей, которые прошли совсем близко от Таранов, но опять же их не задели. Инстинктивно Юрка и Надька, обдирая кожу о шероховатый цемент, прянули вперед и неожиданно наткнулись на второй топчан, под которым засел тип с «видеокамерой». Причем как раз в тот момент, когда русскоговорящий злодей пытался выдернуть из кобуры пистолет. Топчан, резко скрежетнув по цементу, ножкой долбанул типа в скулу, и тот от резкой боли обронил уже выхваченное оружие. Таран, ни черта не видя в темноте, чисто случайно сумел левой рукой цапнуть «пушку» за рукоять, в то время как ее законный хозяин, сдавленно чертыхаясь, пытался нашарить ствол в темноте и одновременно перевернуть топчан, сковывавший его движения.
Топчан этот тип перевернул, но как раз в этот момент со стороны двери в камеру ворвался луч яркого фонаря, осветив все «поле битвы» и заодно на время ослепив детину, который успел только встать на четвереньки. Таран, не дожидаясь, пока противник очухается и выдернет нож, с размаху долбанул его пистолетом по затылку. Тот так и ткнулся носом в пол.
В следующее мгновение цемент вздрогнул от слоновьего топота, и сразу несколько человек с фонарями вломились в подвал. Таран в этот момент боялся не столько того, что его намеренно или по ошибке пристрелят, сколько того, что на них с Надькой попросту наступят и раздавят как клопов. Однако света было уже больше чем достаточно, и слонопотамы с Володей во главе сумели разглядеть, как говорится, «где свои, а где чужие».
— Как там в углу? — спросил Ларев у одного из подручных, осматривающего поверженных головорезов, которые прятались за спиной у пленников.
— Один промеж глаз схлопотал — нулевой вариант, — констатировал подручный,
— а второй вроде дышит, но кровищей исходит. В бедро достали.
— Ясно, — сказал Владимир Васильевич. — Детишки целы?
— По-моему, целы, — ответил Таран, отдавая Лареву пистолет. В том, что Надьку не задело, он только что убедился.
— С меня бутылка, товарищ боец! — торжественно объявил Вова. — Гляньте, он этому козлу мозги не вышиб?
— Нормально, — успокоили его. — Уже глазами лупает…
— Так, — распорядился Ларев, — того, раненого, проконтролируйте. Лечить некогда.
Через пару секунд грохнул выстрел. Надька ойкнула, будто это в нее попали, а затем в голос заревела, повиснув у Юрки на шее.
— Это у нее отходняк от нервного шока, — успокоил Тарана Ларев. — Луза, проводи их отсюда, замерзли небось.
— Куда проводить-то? — пробасило какое-то трудноразличимое в темноте чудовище. Судя по голосу, это был тот детина, что несколько часов назад конвоировал в подвал Надьку.
— В пятый флигель. И пусть там им пожрать дадут от пуза. Отведешь, убедишься в том, что они накормлены и спать уложены, а потом топай сюда.
— А они убегать не станут? — опасливо спросил Луза.