— Кто? — спросила она.
— Это я, Юра, — доложил Таран, и теща отперла дверь. — Здрасте! улыбнулась тетя Тоня. — Пожаловал, выходит! Мы-то тебя раньше субботы не ждали. Ты не в самоволке, случаем?
— Нет, — поспешил уверить Юрка, — меня командир на четверо суток отпустил. В честь дня рождения сына. Лешке же Два месяца сегодня…
— Ну-у, — развела руками тетя Тоня, — добрый какой он у вас. Ладно, скидай ботинки и проходи. Только тихо. И Лешка заснул, и Надька тоже… Ой, да ты с цветочками! И торт приобрел! Да-а… А еще говорят, солдаты голодные сидят.
— Некоторые и сидят, — смущенно произнес Таран, передавая теще торт и розочки, — это нам с Надеждой так повезло…
Таран снял куртку, ботинки и всунул ноги в шлепанцы — как ни странно, те же самые, которые ему прошлым летом Надька подала, когда он сюда приплелся с разбитой и закопченной рожей, в окровавленной одежде, с кейсом, набитым компроматом, и с пластиковым пакетом, где лежал автомат со свежим нагаром. Как Надька пустила такого в дом? До сих пор удивительно!
С тещей Тарану повезло не меньше, чем с женой. Тетя Тоня в свое время ужас как хотела подарить супругу сына. Однако у нее одни девки рождались. Старшие Надины сестры давно выросли и уехали в стольные города — одна в Москву, другая в Питер — и носа на малую родину не казали. Писали изредка, звонили почаще, но появлялись тут раз в пять лет, не чаще. Не иначе, обиделись на то, что родители квартиру отписали младшей, то есть Надьке. Впрочем, в столицах у них свои жилища имелись, и, насколько известно было Тарану, особо они не бедствовали.
Наверно, Тонины мечты о сыне в какой-то мере воплотились в Юрке. Да еще и Надька ей внука родила. Здорового — тьфу-тьфу! — увесистого, 3 килограмма 800 граммов. Так или иначе, но тетя Тоня встретила зятя прямо-таки с распростертыми объятиями, хотя хорошо знала его родителей и ничего доброго, кроме мата, о них высказать не могла. Может, она и беспокоилась насчет дурной наследственности, но, когда попробовала еще при первом знакомстве в новом качестве — как Надькиного одноклассника она его давно знала! — налить Юрке рюмочку, тот очень вежливо отказался, заявив, что очень всех уважает, но пить не будет, ибо спиртное на дух не переносит.
Сейчас, когда Юрка пришел, тетя Тоня поставила розочки в вазу с водой, торт определила в холодильник, а зятя тут же усадила обедать. Поэтому Тарану пришлось съесть огромную тарелку супа, макароны с жареной колбасой и выпить чашку киселя.
Как раз в то время, когда Юрка этот самый кисель допивал послышались шаги, и в кухню вошла мадам Таран в шлепанцах и байковом халатике. Немного заспанная, но очень счастливая.
— Юрчик прибыл! — Глазки ее радостно захлопали, будто не верили тому, что видели.
— Меня до понедельника отпустили. Чтоб мог жену с новорожденным поздравить,
— доложил Таран. — Во, я ему подарки купил!
— И цветочки, между прочим, принес! — поспешила добавить теща, демонстрируя вазу с розочками. — Обходительный — сил нет!
— Мам, ты его уже покормила? — спросила Надька.
— Так точно, мадам генерал! — Тетя Тоня иронически приняла строевую стойку.
— А чай с тортом давайте ближе к вечеру оприходуем, когда батя с работы придет.
— Конечно, конечно! — поддакнул Юрка. А поглядеть можно? Экс-Веретенникова скорчила такую уморительную рожицу, что Таран и сам чуть не заржал.
— Смотри, смотри! — милостиво разрешила тетя Тоня. — Только не вздумай облизнуть где-нибудь! А то не посмотрю, что уже мамаша, — дам по попе!
Торт достали, развязали, и Надька завопила от восторга:
— Ой! Это ж он «Облако» купил! Мое любимое!
— Уноровил, — вздохнула теща с некоторой завистью. — Бывает же, достаются некоторым дурам толковые…
Из этого можно было сделать вывод, что некоторым умным, в том числе и ей, бестолковые достались. Но Таран, конечно, вслух ничего не сказал, хотя насчет Надькиной дурости имел самые серьезные возражения. Прошлым летом, когда они только-только попали к «мамонтам», Надькина начальника, прапорщица Кира, которая, как позже выяснилось, работала на Дядю Вову, устроила им с Надькой свидание за забором части. Там, на месте встречи, их поджидали бандюги. Если б не счастливая случайность — Надька не сумела сквозь дырку в заборе пролезть, сцапали бы обоих, а так попался один Юрка, которого потом в «камикадзе» определили. Однако Надька тогда, когда увидела, как Тарана уволакивают, усыпив хлороформом, догадалась не поднимать визг — от него толку не было бы, просто бандиты и ее утащили бы или застрелили! — а, проявив выдержку, тут же побежала к Птицыну и заложила Киру со всеми потрохами, догадавшись, что это она, гадина, подстроила.
Конечно, обо всех этих нюансах тетю Тоню не информировали. Надо сказать, что Птицын, конечно, разработал для Юрки с Надькой, так сказать, «легенду», которой они должны, были строго придерживаться. Положение облегчалось тем, что прошлым летом, когда Юрка прибежал сюда вооруженный и изувеченный, родители были в отпуске, в деревне. Когда «мамонты» увозили Тарана с Надькой к себе на базу, Надя оставила родителям записку, что, мол, они с Юрой уехали в Сочи. Эту записку мать прочла только через пару месяцев, когда вернулась в город, в сентябре. А к этому времени в почтовый ящик уже легло письмишко без марки, с треугольным штампом, где сообщалось, что Надька с Юркой поженились, что Юрку призвали в армию, а Надька от большой любви запивалась по контракту, и теперь они служат в одной части, аж где-то в Сибири, причем в такой глухомани, что туда на двух самолетах лететь надо. Ясно, что у родителей Надьки даже на полет в один конец денег не хватило бы, а потому мчаться в тундру и забирать оттуда «дуру психованную» они не стали. Ограничились тем, что пошли в военкомат и спросили, так оно или не так. В военкомате сказали, что все так и есть, а заодно успокоили, мол, в тундре все спокойно, «горячих точек» не отмечено. Напомнили к тому же, что дочка у них совершеннолетняя, а потому по закону ни в родительском согласии на вступление в ряды Вооруженных Сил, ни в согласии на законный брак не нуждается.
Ясно, все эти заявления ни тестя, ни тещу не успокоили, и они пошли разбираться к родителям Тарана. Толку от этого тоже не получилось, поскольку алкаши вообще ни хрена не знали. У них почтовый ящик в подъезде был давно раскурочен, и письмо «из Сибири», написанное Юркой, вообще куда-то пропало. О том, что их сынок куда-то умотал, они, кажется, уже догадывались, но были не в курсе, уехал ли он из города или перебрался к какой-нибудь бабе. Весть о том, что Юрка женился и одновременно ушел служить в армию, их особо не огорошила. Они, даже если б его в тюрьму посадили, навряд ли стали бы сильно переживать. Правда, папаша припомнил, что однажды приходили летом какие-то, не то бандиты, не то менты, и справлялись насчет Юрки, а мать, покопавшись в памяти, отыскала некое воспоминание о приходе отца Даши, пытавшегося искать свою бесследно пропавшую дочь. Именно поэтому мамаша Тарана некоторое время подозревала, что Юрка уехал в Москву с Дашей.