— Но самое главное — очень смешная. Уже наизусть выучил некоторые места — а все равно смешно. Жалко, что Гашек ее не дописал.
— Согласен, — кивнул Баринов. — Значит, оптимизма у вас прибыло. Может, и в отношении сотрудничества с нами у вас изменилась позиция?
— Не так, чтобы совсем, но немного изменилась. Я ведь уже понял, что вы можете вытащить из меня любую информацию в любой удобный для вас момент. Причем не кулаками и пинками, как это пытался сделать Воронков, а абсолютно безболезненно и даже незаметно для меня самого. Может, при помощи каких-то препаратов, а может, при помощи каких-то приборов, неизвестных широкой публике.
— Интересно, из чего вы такой вывод сделали? — прищурился директор ЦТМО.
— Интуиция, не более того. Создается впечатление, будто ваши визиты или визиты вашего помощника Владимира Николаевича с уговорами добровольно отдать архив — чисто отвлекающие маневры. Может, потому, что вы выглядите очень самоуверенно, может, еще что-то подсказывает, что вам нужно не столько узнать, где этот архив хранится и имена людей, которые мне помогают, сколько желание меня переубедить. То есть не получить от меня информацию, а сделать вашим идейным союзником. По меньшей мере — сотрудником, работающим не за страх, а за совесть.
— Недурно, — кивнул Сергей Сергеевич. — Направление ваших мыслей меня очень радует. Я бы сказал, что могу полностью подтвердить ваше предположение.
Но как явствует из вашего иронического тона, вы пока не чувствуете необходимости стать моим сотрудником.
— Да, не готов. А идейным союзником — и вовсе.
— Тут я вынужден опечалиться и сказать, что это весьма прискорбно. Вы сами сказали, Олег Сергеевич, что информацию о вашем архиве я могу получить в любое время. Это правда. Я могу сделать вам инъекцию, которая на трое суток превратит вас в самого исполнительного помощника. Вы сами по первой же просьбе расскажете, где находятся ваши «чемоданы с компроматом», и проводите моих людей туда, где они, условно говоря, «закопаны». Опять же по первому требованию вы сообщите мне фамилии, имена, клички, адреса и явки тех, кто с вами работает, если, конечно, у вас еще кто-то остался. Есть и другой способ. У меня в хозяйстве есть девушка-экстрасенс, которая взломает вашу память и вынет оттуда все ту же информацию. Наконец, у меня есть техника, которая перепишет все нужные «файлы» прямо из вашей головы.
— И почему же вы не применяете против меня ваше могущество?
— Потому что так я поступаю с врагами, с которыми у меня>1 нет ни желания, ни возможности сотрудничать. Вы мне нужны .как друг, ибо все то, что я о вас знаю, заставляет меня проникнуться уважением к вашей деятельности и той «донкихотской борьбе», которую вы ведете без малого десять лет. У меня много хороших, честных, исполнительных и умных сотрудников. Но большинство из них, должен признаться, прежде,всего работают за хорошие деньги, за материально-бытовые условия, которых они никогда не получили бы в другом месте.
Есть и такие, для которых выход из-под моей «крыши» означает почти немедленную и иной раз мучительную смерть, кому-то из них, строго по закону, грозит пожизненный или многолетний срок заключения. Среди них есть и те, кто меня ненавидит, но вынужден честно служить, потому что боится. От некоторых таких я избавляюсь, выжав из них все, чем они могли быть полезны, до последней капли, других продолжаю терпеть, ибо от них еще может быть какая-то польза, третьих держу под постоянным контролем. Но с вами мне такого сотрудничества не хотелось бы…
— Давайте тогда определим возможность сотрудничества вообще, — предложил Чугаев, сильно посерьезнев. — Я, как вы изволили заявить, «по-донкихотски» борюсь с людьми, которые исключительно ради собственной корысти предали и оболгали идею, которой прежде служили, взбаламутили и обманули народ, ограбили его до нитки, заставили грызть друг другу глотки в борьбе за денежные знаки, стравили между собой целые народы и выполнили то, чего не смог Гитлер — разрушили СССР. Вы — типичный представитель таких людей.
Какой у нас может быть союз с вами?!
— Жестоко… — вздохнул Баринов. — Хотя, возможно, вы помните, что однажды Ленин выдвигал такой лозунг: «Врозь идти — вместе бить!» И в гражданскую войну, как известно, большевики заключали временные союзы и с махновцами, и с эсерами, и даже с националистами, типа Амангельды Иманова. А во Второй мировой войне не погнушались заключить договор о дружбе и границах с Германией. Что бы там сейчас ни говорили, а немцы, скорее всего, взяли бы Москву, если б начинали наступление не от Бреста и Львова, а от Негорелого и Шепетовки!
— Согласен, — кивнул Чугаев. — Но тогда вопрос в том, кого бить? Если у вас есть враги-конкуренты, против которых вы хотите обратить в качестве оружия собранную мной информацию, то для меня врагом является вся система, построенная после 1991 года…
— Система, уважаемый Олег Сергеевич, построена людьми и из людей. Если я с помощью вашего «оружия» уничтожу или обанкрочу пару десятков людей, которые являются элементами системы, то нанесу ей сильный удар. С этим вы согласитесь, надеюсь?
— Нет. Это будет удар по конкурентам, не более того. И система только укрепится, если из нее выпадут гнилые элементы. Тем более что деньги тех, кого вы уничтожите, рано или поздно придут к вам. Вместо трех-четырех деревянных подпорок появится одна бетонная.
— Между прочим, инженер-строитель с вами поспорил бы. Опора на четыре точки все-таки лучше поддерживает равновесие.
— Не специалист, не знаю… — устало сказал Чугаев. — Но относительно сотрудничества моя позиция остается прежней. По-моему, вам не стоит тратить время на уговоры. Применяйте ваши методики, забирайте архив, если найдете, попробуйте найти моих товарищей и уговорить их.
— Ну, — сказал Баринов жестко, — если дойдет до этого, то ваши товарищи мне будут не нужны. Если я. заполучу архив так, как вы мне сейчас предлагаете, то просто уничтожу их, чтоб не путались под ногами. И вы станете главным виновником их гибели. Кроме того, кого-то из них я отпущу или вовсе не трону, но зато дам знать, что именно вы всех их предали.
— Неприятно, наверно… — пробормотал Чугаев.
Он явно заколебался, и Баринов нанес нокаутирующий удар:
— Надеюсь, теперь вы понимаете, товарищ капитан, что ваша идея «не поступаться принципами» все больше выглядит театром абсурда? Тайну вы все равно не сохраните, а людей — погубите. В случае же вашего добровольного согласия, уверяю вас, все ваши люди останутся в целости и сохранности. И ни одна капля их крови не упадет на вашу слишком рано поседевшую голову!
— Разрешите еще сутки подумать?
— Нет! — сурово сказал Баринов. — Или вы отдаете архив добровольно, прямо сейчас, или я выкачиваю его из вас, так сказать, «технически», но с самыми неприятными последствиями как для вас, так и для ваших товарищей!
— Хорошо… Я согласен… — с трудом произнес Чугаев.
…Примерно через полчаса Баринов уже сидел в своем кабинете, куда был срочно вызван начальник СБ ЦТМО.