Кстати, некоторые из мужиков принимали гордую брюнетку за иностранку — именно ее независимый и даже слегка презрительный по отношению к окружающей обстановке вид давал тому повод. А для громадного большинства русских мужчин среднего возраста, при среднем уровне доходов и образовательном уровне иностранка из «цивилизованной страны» — даже какая-нибудь чешка или полька! — нынче лишь повод задуматься о комплексе собственной неполноценности.
Обладательница футболки с надписью «Стоичков» и впрямь всего несколько часов, как прибыла в Россию из-за кордона. Ее приятная смуглявость объяснялась тем, что она несколько месяцев провела в очень теплых краях, в непосредственной близости от экватора. Но тем не менее иностранкой в государстве Российском брюнетка не являлась. И футболку «Барсы» носила не из испанского или каталонского патриотизма, и «семерку» Стоич-кова выбрала не потому, что была болгаркой. Просто ей понравился фасон и сочетание оттенков — ничего более.
Вообще-то, молодица носила достаточно интернациональное имя Лидия. Во всех христианских странах — католических, православных или протестантских — проживают женщины с такими именами. Причем почти на всех языках, романских, германских или славянских, оно произносится примерно одинаково. Не то что, допустим, Елена, которая может быть и Хеленой, и Геленой, и Элен, и даже Аленой.
Между прочим, если гордо вышагивающая по столице Лидия и побаивалась чего-либо, так это услышать в свой адрес обращение «Лена». Дело в том, что еще в феврале сего года Лидия имела , в кармане неплохо подделанный паспорт на имя Елены Павленко. И хотя ей нигде не случалось его предъявлять, на совести виртуальной гражданки осталось немало весьма серьезных деяний, которые могли бы обойтись ей в солидный срок заключения.
Как ни странно, но нынешнее имя, фамилия и отчество являлись для молодой леди доподлинными, полученными при рождении. И загранпаспорт российской гражданки, покоившийся у Лидии в сумочке, был опять-таки самый что ни на есть истинный. Так что представителям правоохранительных органов потребовалось бы приложить немалые старания, чтобы до- казать идентичность госпожи Ереминой Лидии Олеговны с нехорошей девушкой Еленой, которая минувшей зимой несколько раз стреляла — и попадала! — из пистолета в живые цели, а один раз даже бросила гранату в подъезде жилого дома. Правда, не в Москве, а в одном северном городе, но шуму-грому от этого, разумеется, было не меньше.
Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что «Лена», вновь ставшая Лидой, вовсе не была хладнокровной женщиной-киллером или маньячкой, одержимой страстью к убийству. Просто так складывались обстоятельства — и тут ни убавить, ни прибавить. Наверно, самый гуманный суд в мире — в том, что российский суд после реформы будет именно таким, никто уже не сомневается! — при вынесении приговора кое-что из этих обстоятельств и смог бы принять во внимание, но Лида-Лена тем не менее очень не хотела отдавать себя в руки правосудия. И кстати, не только потому, что лично сама того не желала. В силу того, что два последних года своей жизни гражданка Павленко занималась не самым легальным видом деятельности, сведущие люди популярно объяснили ей, что, угодив в ментовку, она проживет очень недолго. К сожалению, в ее чернявой головушке волей-неволей могли отложиться многие адреса и телефоны, которые посторонним людям, а тем более — ментам, знать не следовало. Ибо Лена-Лида в последние два года работала эдакой курьершей, развозившей куда-то и кому-то неизвестно что.
Именно потому, что она и по сей день не знала толком, что и кому . возила, Лида благополучно дожила до нынешнего лета, хотя, вообще-то, имела все шансы умереть минувшей зимой. Нет, состояние здоровья госпожи Ереминой было вполне адекватно ее 22-летнему возрасту. Даже более того. Несмотря на не самые л щие условия для физического развития, которые создал ей советский детдом, Лида вышла оттуда очень даже крепкой и жизнеспособной. «…Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат!» — лучше не скажешь. Тем не менее этому совершенно здоровому организму, при определенных условиях, грозила скоропостижная смерть, которая могла бы стать даже не следствием каких-то реальных ошибок или предательств курьерши, а лишь следствием подозрений ее хозяев в том, что ошибки или предательство могут произойти в будущем.
Зимой, однако, Лида все же не умерла, и ее прежним боссам, понятия не имевшим, куда она подевалась, по сей день спалось не совсем спокойно. Возможно, что и сейчас их спокойный сон напрямую зависел от того, считал ли данный товарищ «Лену» покойницей или нет. И если б какой-то сильно сомневающийся гражданин получил сведения о том, что «Лена» под именем Лиды разгуливает по столице, то не пожалел бы денежек, чтоб успокоить эту весьма опасную для себя даму. Просто так, страховки ради.
Учитывая все вышесказанное, в том числе и то, что в данный момент Лида как ни в чем не бывало рассекала по Москве, многие могут подумать, будто ей жутко надоело жить и она вернулась в Россию искать смерти.
На самом деле все обстояло несколько сложнее. Если бы Лиде не сказали:
«Надо!», она бы черта с два сюда поехала. Возможно, если б ей в случае отказа пообещали совершенно неизбежную смерть за кордоном, она тоже еще подумала бы, что выбирать. Потому что уж лучше сразу отмучиться, чем маяться постоянными страхами и в конце концов угодить в западню.
Но в случае отказа Лиде смерти не обещали. Ей просто объяснили, что если она откажется, то сюда, в «эту» страну, придется ехать ее отцу, Еремину Олегу Федоровичу. Причем с гораздо меньшими шансами на успех и с гораздо большими — на гибель.
Строго говоря, далеко не каждая современная дочь в возрасте 22 лет испытывает к отцу хотя бы чувство привязанности. Даже в х, слава богу, еще многочисленных случаях, когда родитель нормально жил-поживал с семьей, не пил, не гулял и не разводился. Потому что одним не по сердцу тиран-папаша, который запрещает встречаться с теми мальчиками, которые нравятся, и Устойчиво знакомит с теми, которые на хрен не нужны. Другим, наоборот, ненавистны отцы-либералы, которые предоставляют полную свободу выбора, вместо того чтоб конкретно подыскать в женихи богатенького Буратино. Одни жаждут, чтоб родитель вел свою дочурку, вымахавшую до размеров стоеросовой дубины, по жизни за ручку, обеспечивая не только счастливое детство, но и счастливую молодость, и счастливую зрелость, а по возможности — даже счастливую старость. Другие, наоборот, жаждут полной независимости, не желают быть никому и ни в чем обязанными и рвутся «на волю в пампасы», едва изба-; вившись от памперсов. При этом те, кому родители эту свободу ! дали, спустя какое-то время начинают верещать: «А что же вы меня вовремя не остановили?!» Другие же, которых и обеспечили материально, и женихов нужных подобрали, и образование дали престижное, впоследствии попрекают отцов тем, что те вырастили их неприспособленными к жизни. В общем, на вкус и на цвет товарищей нет.
* * *
Еще раз стоит повторить, что все это касается совершенно нормальных, не отягощенных всякими крупными конфликтами семей. А что уж говорить о тех печальных случаях, когда отцы уходят из дому, пьют, дебоширят и садятся в тюрьму? Ну, и тем более когда они создают себе новое, более удачное семейство.