— Вот сука! — заорала Милка. — Он портьеры зажег! Эй, выходите, бабы! Сгорите на хрен!
— Гори-и-им! — на разные голоса завопили и без того перепуганные обитатели «Театра неюного зрителя», и тут же защелкали отпираемые замки, захлопали двери, затопали ноги. И конечно, все помчались в фойе, где была единственная известная им дверь, выводящая из подвала наверх. Хотя народу было всего ничего — полтора десятка, — суматохи, бабьего визга и гвалта хватило бы на толпу в десять тысяч человек.
— Спокойно! — перекрыла весь этот шум Милка. Ей бы боцманом на покойном «Титанике» служить — вдвое меньше народу утопло бы!
— Короче, бабы! Выходим за мной, организованно! Ща зажгу факел — и топаем в направлении сауны!
Массы ждали вождя — и вождь явился! В темноте Юрка не разобрал, откуда у Милки взялась в руках свернутая в трубку газета «Еще!», которую она запалила зажигалкой, но так или иначе бравая «Зена» воздела этот импровизированный факел над головой, как горьковский Данко свое горящее сердце, и весь личный состав борделя, всхлипывая и ойкая, двинулся к сауне. Юрка слегка приотстал от процессии, поглядывая назад — опасался, что откуда-нибудь выскочит «дядя Вова». Однако сзади все фойе уже охватил огонь. Должно быть, здешний хозяин знал еще какой-то выход наверх.
Через пролом выбирались, уже чихая и кашляя от дыма, быстро заполнившего все помещение. Полно дыма оказалось и под сводами бывшего винного погреба. То и дело кто-то истерически орал:
— Я не могу! Задохнемся!
Но Милка все же довела своих подчиненных до лаза, находившегося за кучей досок, и стала буквально выдергивать их на свет Божий. Большая часть «артисток» покинула помещение в шлепанцах на босу ногу, в халатах или в кофтах поверх ночных сорочек, многие топали с замотанными полотенцами головами или с накрученными бигудями.
— Быстро! Вылезайте и сидите тихо! — шипела Милка.
— Ой, туг крапива!
— Тихо, курва! Убью!
Таран выбрался последним.
И без того уже светало, но пожар, охвативший все три этажа Вовиного особняка, прибавил багрово-золотистых красок здешнему пейзажу. Это был уже четвертый пожар, на котором Юрка присутствовал в течение этой недели, и второй — в течение этой ночи, но ни ферма Душина, ни Шуркин дом-развалюха, ни дача Мазаева не производили такого апокалиптического впечатления. Здесь сгорало нечто большее, чем просто бывший клуб пионерлагеря, переделанный в особняк. Что именно — Таран не знал, но какое-то подсознательное чувство торжества в нем отчего-то закипало. Будто сам подпалил из мести…
На парковке, за сеткой-рабицей, осталось всего две машины, причем одна из них была явно не в рабочем состоянии, поскольку стояла на трех колесах, а на месте правого переднего находилась временная подставка, сложенная из кирпичей. Вторая тоже была зачехлена и, хотя у нее все колеса имелись в наличии, вряд ли могла тронуться с места.
Юрка рискнул подбежать к вагончику охраны. Свет не горел, дверь была распахнута настежь, поэтому Таран вбежал в него по лесенке без особой опаски. Конечно, станут они здесь СОБРа дожидаться! Ни души. Все, что можно, растащили и удрали.
Таран вернулся назад и сказал Милке:
— Гони своих девок туда! А то еще простудятся в полуголом виде. Пусть сидят и СОБРа дожидаются.
— Его и дожидаться не надо, — заметила та, — вон мигалки на той стороне лагеря, подъехали уже…
Прислушивавшиеся к разговору «актрисы» без дополнительной команды устремились к вагончику.
— Как думаешь, — прикинула Милка, — огонь сюда не перекинется?
— Нет, навряд ли, — произнес Юрка, обеспокоенно поглядывая на мигалки. — А мне, по-моему, мотать отсюда пора!
Но Милка в этот самый момент поглядела в сторону забора и вдруг заорала:
— Стой, куда поперлась, дура?!
Юрка глянул, но успел увидеть только подол женского халата и торчащие из-под него мужские полуботинки, втягивающиеся в дыру, через которую Милка привела его в логово «дяди Вовы».
— Это же он! «Дядька Вовка»! — завопил Таран, осененный внезапной догадкой. — Он, гад, никуда не убегал! Просто спер чей-то халат, спрятался в него, как Абдулла под паранджу, а потом затесался в нашу компашку. Ни хрена ж морд не видно! А теперь удрал, гадский гад!
Из-за забора уже послышался глухой удаляющийся топот.
— Ну, я его достану! — прорычал Таран, резко изменив свои совсем недавние намерения. — Тем более что нам по пути…
— Я с тобой!
Юрка уже лез в дыру. Едва перебрался на другую сторону, как при свете пожара увидел брошенный наземь халат. Топот и треск кустов слышались уже где-то внизу, на склоне холма, где располагался бывший пионерлагерь. Милка тоже выбралась из дыры и пропыхтела, прислушиваясь к шуму, производимому беглецом.
— К реке попер! Жмем за ним!
— У тебя патроны есть? — поинтересовался Юрка. — Мы там, внизу, такую пальбу устроили. Я лично не помню, осталось что-то или нет.
— Так у него тоже не осталось! — сказала Милка, лихорадочно выдергивая магазин из одного «макара». — Пустой, на хрен…
Поглядела второй — два патрона.
— Вот она — стрельба по-македонски! — прошипел Таран, отдавая ей свой, нетронутый «ПМ» и меняя магазин в своем «стечкине». Он его не отстрелял полностью, но все же лучше иметь ствол с четырнадцатью патронами, чем с шестью.
После этого они бегом побежали вниз, тем более что за забором, правда, довольно далеко от парковки, уже топотали тяжелые ботинки, бряцали автоматы и рявкали крутые голоса:
— Лежать! Ноги шире! Не двигаться! Куда, падла? К стене!
Кого они там ловили — Тарану было по фигу. Лишь бы сюда, за холм, не прибежали. Хотя, по идее, если б Юрка был начальником, например, то постарался бы оцепить лагерь со всех сторон вдоль забора… Но со стороны реки оцепления не было. Если б Юрка своими ушами не слышал, как покойный Туз говорил Вове, что СОБР будет через час, то удивился бы этому факту. Но раз о визите СОБРа местных жителей уведомили заранее, то не было ни хрена удивительного и в том, что для бегства «дяди Вовы», на случай, если он немного задержится, была оставлена лазеечка…
Продираясь через кусты и прислушиваясь к треску, производимому где-то впереди «дядей Вовой», Таран прикидывал, что у этого чертового «дяди» в заначке. В том смысле, что он собирается делать у реки. Дорог, во всяком случае, пригодных для проезда на автомобиле, там не просматривалось. За рекой, конечно, такая дорога была, и вообще-то верные кореша могли туда загодя подогнать транспорт, но беда в том, что эта дорожка пролегала в двух шагах от поселка, где, по задумке самого «дяди Вовы», Таран должен был сыграть роль невольного камикадзе.
Только сейчас Таран допер, насколько близок был к смерти и насколько случайно от нее отделался. Ведь если б он не скинул заминированный броник и если б не эта услужливая сука по имени Машка, которая потащила эти три кило пластита в караулку, его кишки сейчас бы по яблоням висели:.. Бр-р! Ну, «дядя Вова»! Ну, подонок!