— Чего тебе?
— Этот, который из окна орет, — Душин Алексей Иваныч. Поговори с ним, потяни время.
— Ну, я и так понял, что это не Крылов. А на фига время тянуть?
— Их обойти можно. С той стороны за забором, у стены лестница лежит. Если ее приставить, хватит до чердака, Понял? А там на слуховом окне решетки нет и даже стекол. Надо пока побазарить, отвлечь, забрать этого, а я схожу с Пятаком и Микитой.
— Смотри у меня! — зачем-то предупредил Седой. — Ладно, попробуйте…
Пятак, Микита и Даша, постаравшись не хлопать дверцами, выскользнули из машины и, стараясь поменьше шуршать, двинулись вправо от ворот, вокруг забора.
Чтобы замаскировать этот обход, Седой заорал, отчего-то перейдя на «вы»:
— Алексей Иваныч! Вы серьезно насчет раненого? Или выманиваете?
— Серьезно. Если пошлешь одного и без оружия — стрелять не буду. Если не уедете после этого — таких льгот больше не будет. Буду валить наповал, понял?
— А собаки?
— Собаки вас тоже не тронут. Они умные, мне подчиняются, хотя порвать вас им очень хочется.
— Сейчас обсудим с братками. Подумаем! Пять минут дадите?
— Дам.
Седой отошел к Гогиным браткам, в явном смятении кучковавшимся вокруг своего основного.
— Кость перебил, сука! — стонал тот.
— Не ной, ёкалэмэнэ! — прошипел Седой. — Рука — не яйца, отрежут — еще жить сможешь. Короче, здоровые, слушай сюда! Как только там, на задах, пойдет шмальба — Панкрат подаст мою тачку задом в ворота. Мы — за ней, сбоку, под прикрытием. И сразу — в три смычка долбите окно. Я — по собакам. Потом — выскакиваем к дверному проему. Все ясно?
— По делу, — нехотя согласился Гога. — Работайте, братаны…
Душин, укрывшись со своей «сайгой» в простенке у окна, осторожно поглядывал на двор. Там на какое-то время установилось тревожное затишье.
Раненый, обессилев, лежал неподвижно и только глухо стонал. Собаки по-прежнему то рычали, то поскуливали, время от времени подходя к псу, лежавшему на боку с вытянутыми лапами, и облизывали его рану. Пес хрипло ворчал, лишь изредка поднимал голову и шевелил хвостом, должно быть, рана была тяжелая.
Таран ничего этого не видел. Он, конечно, уже успел одеться, но по-прежнему сидел в ванной. Черт побери, вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Если б хотя бы одна из тех двух помп, которые они с Дашей прихватили со склада, была здесь! Он бы не стал отсиживаться, а наверняка пришел на помощь Душину и Крылову. Но ружья лежали в бурьяне у изгороди, а у Тарана оставались только его кулаки. Крепкие, надежные, но против автомата, к сожалению, не больно удобные. А Таран уже видел, что делает с человеком огнестрельный свинец. Те двое со склада, изодранные картечью, которую Юрка в них выпустил, как бы вживую стояли перед глазами. Тогда, в горячке схватки, от упоения удачей и освобождением, он не заметил, что это было страшно. Зато теперь, когда примерил все это на себя, — струхнул!
Стыдился этого страха, но преодолеть не мог. Хотя отлично понимал, что там Крылов и Душин не только себя защищают, но и его. Не так-то это легко, вылезать безоружным под нули, когда только-только восемнадцать исполнилось… Впрочем, это и в пятьдесят, наверное, страшновато.
Когда стрельба попритихла, Юрка прислушался. До него через дверь долетели не очень разборчивые голоса, но он понял, что идут переговоры. А это означало, что Седой не решается продолжать атаку. Не иначе торгуется. Неужели Душин отдаст его и Дашу Седому? Крылов — его старый друг, а кто ему Юрка и Даша? Мало того, что пожрали на халяву и в ванне помылись, так еще и банду на хвосте привели…
И тут Юрка вдруг впервые связал появление Седого с исчезновением Даши. Откуда Седой мог узнать о том, где они находятся? Конечно, кто-то мог видеть их «уазик». Может быть, даже заметили, как он на проселки повернул. Но того, как они в лес заехали, никто не видел, тем более никто не видел, где они машину спрятали. Неужели Даша сбежала и заложила Седому Крылова? А заодно и его, Юрку?
Нет, поверить в это он не мог. Убеждал себя, что Даша не могла бы незаметно удрать, потому что ее собаки бы учуяли, да и Крылов сидел на кухне со своим ноутбуком. Но самое главное — он все еще не мог поверить, что та, которую он еще два дня назад обожал, могла дойти до настоящей подлости…
Между тем Даша в сопровождении Пятака и Микиты, прижимаясь к забору, пробралась на зады дома, туда, откуда убежала несколько часов назад. Крюк с веревкой все еще висел на тросике, поддерживавшем кабель.
— Ну, что дальше? — шепотом спросил Микита. — Забор крепкий, блин. И дырок нет ни одной. Как лезть будем?
— Встану тебе на спину — и через забор? — предложил Пятак.
— Не спешите, мальчики, — возразила Даша, — там может быть второй, Крылов этот.
— А у него тоже ствол есть? — забеспокоился Пятак.
— Не знаю, но если найдется — будет неприятно. Попробую показаться. Если он высунется, сделаю ему ручкой вот так, — Даша игриво потрясла пальчиками. — А вы быстро выскакивайте и сразу бейте по окну… Не промажете?
— Ну-ну, — недоверчиво произнес Микита, — попробуем…
Даша отошла от забора, так что стала видна из окон второго этажа. И сразу увидела, как в одном из них блеснули очки Крылова.
— Валентин Сергеич! — позвала она, изобразив совсем испуганный детский голосок. — Это я, Даша!
И Крылов клюнул на приманку! Он же не знал, что она сбежала, и удивленно высунулся в окно, да еще и ружье положил на подоконник…
А Даша помахала ему ручкой, да еще и счастливую улыбочку изобразила: мол, как я рада, что вы живы! В этот самый момент из-под забора, очень прытко, несмотря на свои габариты, выскочили Пятак и Микита с пистолетами в руках. Тах! Тах! Два выстрела прогремели с интервалом в секунду. Пятак попал в распахнутую раму, а вот Микита угодил Крылову прямо в живот. Журналист охнул, скорчился, отшатнулся от окна и рухнул в комнату.
— Лезем! — рявкнул Микита. Пятак присел на корточки, Микита встал ему на плечи, ухватился за верх забора, подтянулся и перемахнул на ту сторону, тут же подбежав к стене, где лежала приставная лестница. А Даша в это время уже подбежала к висящей на тросике веревке с крючком. Пятак сообразил, помог ей передвинуть веревку поближе к забору. Конечно, когда он стал лезть вверх по веревке, тросик здорово провис под тяжестью стокилограммовой туши и вот-вот мог оборваться, но все же выдержал. Пятак довольно ловко забросил ноги на забор и, придерживаясь руками за веревку, перескочил на другую сторону. Микита уже приставил лестницу к стене и, пыхтя, взбирался на второй этаж Даша осталась внизу. Она была девочка умная и понимала, что лезть туда, где стреляют, ей вовсе не обязательно.
— Панкрат! — скомандовал Седой, едва услышал выстрелы. Водила перекрестился, включил мотор и, даванув на газ, задом вкатил во двор. Следом бегом рванули Седой и трое Гогиных братков. Собаки сразу сообразили, что перемирие нарушено. Обе рванули к машине. Но Седой не сплоховал. Длинная очередь разом отшвырнула друзей человека, одной сразу разнесло череп, другая завертелась на асфальте в предсмертных корчах. А Гогины молодцы уже вовсю поливали окно кухни. Стекла со звоном дробились в крошку, пули, влетая в помещение, пронзали кастрюли, расшибали бутылки, вонзались в мебель, рикошетили от стен.