— Хозяева! — позвал Чалдон. — Есть кто живой?

Живые, конечно, были. У кухонного окна с автоматом засел один из Гогиных бойцов, Кум. Ему же было поручено присматривать за люком в подпол, где находились Юрка и Душин. Хотя, конечно, ни Седой, ни Кум не рассчитывали всерьез, что пленникам удастся сдвинуть с крышки тяжелый шкаф с посудой.

Панкрат укрылся в саду, за кустами крыжовника, на тот случай, если Жорина братва прорвется во двор и начнет ломать дверь или, завалив Кума, полезет через кухонное окно. До этого момента он должен был сидеть тихо и себя не обнаруживать.

Гога и Кила, конечно, не стали сидеть в «Ниссане» и дожидаться смерти, сразу перестали охать и кое-как дошли до второго этажа. Им дали по пистолету, и они могли оказать кое-какое сопротивление на лестнице.

Второго Гогиного парня, Мохера, Седой отправил на чердак, прикрывать тыл со стороны того слухового окна, из которого ночью вылезла Даша. Именно Даша подсказала, что оттуда, с чердака, гораздо лучше виден задний двор. Если б покойный Крылов сидел с ружьем не на втором этаже, а на чердаке, то смог бы заметить прятавшихся за забором Пятака и Микиту.

Пятак, как и положено, находился при Седом, в угловой комнате с камином. Вдвоем они могли держать под огнем и ворота, и двор — сектор больше 120 градусов. Здесь же, под их присмотром, находилась Даша. Ей строго-настрого велели сидеть тихо и не вякать, и уж тем более не подходить к окнам.

На вопрос Чалдона Седой заставил отвечать Пятака. Его бы Костыль сразу узнал по голосу. А Пятака знали только по морде, он обычно на стадии базара помалкивал. Вот когда до мордобоя и стрельбы доходило — тут он вступал в дело.

— А вам кого? — спросил тот своим внушительным басом, не выставляясь в окно.

— Нам бы Душина Алексея Ивановича, — ответил Чалдон.

— Нету его, в город уехал! — бодро соврал Пятак. Это было загодя согласовано с Седым.

— А вы ему кто будете, извиняюсь?

— Знакомый, комнату снимаю на лето. Дачник, короче.

— Интересно, а он еще комнатку не сдаст? Мы тут тоже с друзьями решили на природе отдохнуть.

— Это у него справляйтесь, я не знаю.

— Может, спуститесь вниз, ворота откроете? А то неудобно как-то получается.

— Не буду я открывать. Чего это ради? Может, вы банда, грабить приехали? Тут место не людное, гостей хозяин не заказывал, езжайте с Богом, пока милицию не вызвал!

— Чалдон ушел куда-то к самой дальней от ворот «паджере», должно быть, для консультаций.

Не сторговались…

Сколько Чалдон консультировался, Седой по часам не замерял, но показалось, будто очень долго. А время-то текло. Когда Пятак припугнул ежа голой задницей, то есть сбрехнул насчет вызова милиции, Седой вдруг вспомнил, что времени до семи утра осталось совсем немного. Менты имели полное право и впрямь приехать, если Вася не догадался еще пару часов выторговать у своего «свата». Конечно, Самолет догадливый и вполне может понять, что у Седого не все в порядке. Но деньги у него не лишние, и ежели Седой вернется с пустыми руками, то стребует их с него. А это может быть довольно крутая сумма…

Нет, Седой, конечно, не верил в то, что Костыля испугает упоминание о милиции. Ясно ведь, что проводного телефона к дому не подведено, а мобильные здесь не работают. Седой уже пытался позвонить Васе, и вышел облом. Спутниковый, возможно, и работал бы, но наличие такого аппарата для российского фермерского дома вещь нехарактерная. К тому же у Жориной конторы в ментовке были связи покруче, чем у Самолета, и ему могли обеспечить невмешательство за гораздо меньшую сумму на гораздо большее время. Но все-таки сердцем он надеялся на то, что Костыль не решится заводить разборку.

Увы, надежды эти накрылись медным тазом. Костыль повел себя так, как будто ментов и прочих органов вообще не существовало. Или как будто сам был по меньшей мере начальником РУОПа. Он подошел к «уазику» и крикнул, особо не показываясь:

— Седой! Ты же здесь, япона мать! Фига ли прячешься? Выходи, побазланим немного!

— Не знаем мы никакого Седого! — отозвался Пятак. — Сказано, хозяина дома нет!

— Слышь ты, шестерь, — очень нескромным тоном произнес Костыль, — заткнись, не с тобой разговаривают. Короче, Седой, ты выйдешь или мне самому подняться?

— Ну здесь я! — Седой решил, что пока рано заводиться, хотя уже понял — добром не кончится. — Меня что, плохо слыхать, братуха?!

— А спуститься тебе гордость не позволяет или как?

— Считай, что «или как».

— Это в смысле, что ты перебздел со страху? Не бойся, мы просто поговорить приехали.

— Ну говори, я тебя хорошо слышу. А вообще за словами следи изредка. Иногда лишнее говоришь, по-моему.

— Ладно, буду краток, чтоб ты не волновался. Мы тут два ружьишка нашли случайно, и вот этот «козлик» поблизости стоял, — Костыль похлопал по капоту «уазика». — На нем девка с парнем от нас очень невежливо уехали, слышал, наверное? Так вот, есть мнение, что они тут, на ферме у Душина, прячутся.

— Родной, если б они здесь были, мы б их тебе уже вывели, — произнес Седой. — Нету их, сбежать успели.

— Не пудри мозги, корефан. Прячешь ты их, потому что ни хрена головой не думаешь. Если надеешься слупить с нас за услугу, то фиг ты угадал. Даром отдашь, понял?

— Заходи да проверь сам, — предложил Седой. — Хошь, открою для тебя лично калитку? Или слабо зайти одному?

Это был ответный удар за упрек в трусости.

— Да нет, — ответил Костыль, — ты мне их, кореш, сам за ручку выведешь. Я тоже иногда бываю гордый.

— Смотри-ка! — съехидничал Седой. — А может, просто очко играет?

— Да нет, друган, я за тебя беспокоюсь. Если я сюда сам поднимусь, ты пожалеть можешь.

— Правда? Ну, поднимайся!

— Похоже, братан, я зря время трачу. Короче, условия простые: выводите мне парня с девкой и хозяина, после чего сами садитесь и валите домой на полном газу. На раздумья — минута. Дальше разговор будет не такой вежливый. Время пошло!

Только в этот момент Седой разглядел — да и то случайно! — что братки Костыля, пока их основной ля-ля разводил, втихаря выползли из джипов и перебежали к забору. Сколько их там всего укрылось — не рассмотрел. Но в том, что теперь они обогнут забор и выйдут на тылы, не сомневался. Теперь надо было надеяться, что Мохеру повезет больше, чем Крылову.

— Минута прошла! — объявил Костыль. И мигом нырнул под ближнюю к «уазику» «паджеру». Перекатился колобком, прыгнул в боковую дверь, и оба джипа рванули вдоль забора вправо от ворот, а «уазик» — влево, в направлении недостроенного коровника. А из-за забора, оттуда, где прятались загодя выскочившие бойцы Костыля, гулко ударил выстрел помпового карабина, и в окошко второго этажа, как раз в ту комнату, где находились Седой, Пятак и Даша, влетела некая фигулина, трескуче разорвалась, и по комнате стал расползаться желтоватый дым.