Дорвались, одним словом. Было даже такое впечатление, что им вообще остановиться не удастся. Потому что чем дольше бесились, тем больше хотелось беситься. И если в «перерывчик» между «первой и второй» они только нежно поглаживали друг друга, сохраняя серьезность и скромно улыбаясь друг другу, то между «второй и третьей» уже куда более нескромно и откровенно щупали и лапали друг друга за все самые интересные места, катались по кровати и приглушенно хихикали. А между «третьей и четвертой» стали громко ржать, щекотаться, щипаться, кусаться и шлепаться.
Сейчас дело шло к пятому разу. Надькины хохотунчики сыпались по поводу того, что проделывал Таран. Дело в том, что Юрку вдруг жутко заинтересовало, как устроено самое главное Надюхино место. Веретенникова вальяжно развалилась на простыне, разведя круглые коленки в стороны, а Таран, пристроив стриженую башку между ее ляжками, распутал и расправил каштановые курчавинки пальцами, затем мягко растянул нежные краешки щелочки и стал внимательно изучать алые, липкие складочки и вдыхая — как ни удивительно, с наслаждением! — весьма неоднозначные по восприятию здешние ароматы. Насмотревшись вдоволь, он еще и нос туда всунул, а потом — совсем уж неожиданно для себя! — отважно лизнул гладкие, солоноватые краешки.
— Ой, псих! Юрик, перестань! — счастливо заливалась Надька, поглаживая его по голове. — Ха-ха-ха! Ну, пусти же… А потом в губы целовать будешь! Фу-у! Может, ты и попку полижешь? Ой, не надо! Прикажи дураку Богу молиться — он и лоб расшибет! Ну какой же ты баловастик, в самом деле!
Но Тарзан уже перевернул ее на живот и стал целовать гладкую, крепкую попу, бормоча:
— Надюшечка… Я тебя всю люблю! Каждую клеточку, каждый миллиметрик! Какая ты нежненькая, сладенькая, хорошенькая!
— Сумасшедший… — тяжко простонала Надежда. — Я умру с тобой! От счастья…
И она, резко обернувшись, крепко сцапала Юрку, обхватив ногами и руками, жадно впилась ему в губы, заскребла ноготками по лопаткам.
— Я съесть тебя хочу! — прорычала она, как тигрица, едва оторвавшись от Юркиного рта. — Растерзать, на фиг!
Опять пошло-поехало…
После этого, пятого раза они наконец-то умаялись и задремали. А Юрка вообще заснул и часа три проспал. Потому что когда открыл глаза и глянул на часы, то увидел цифры 16.12.
Лежал он по-прежнему голышом, но под простынкой — Надежда позаботилась. Сама Надежда ворочалась где-то на кухне, готовила чего-то. Юрка в трусах и майке пошел осведомиться, чего именно.
— А я в магазин сбегала! — доложила хозяюшка. — Джинсовый костюм тебе купила. И футболочку новую. Померяй!
— Как будто на меня шили! — восхитился Таран. — Нормально смотрится, да?
— Зря, что ли, я тебя во всех местах измеряла? — хихикнула Веретенникова. — Глаз — алмаз!
Юрка благодарно поцеловал ее и пробормотал виновато:
— Надечка, ты не сомневайся… Я отдам обязательно.
— Не нуди ты с этими деньгами! — нахмурилась она. — А то обижусь.
— У тебя ж они не лишние, наверное? — произнес Юрка.
— Оставь, говорю, этот разговор. Потом как-нибудь сочтемся…
Первое Надька, конечно, готовить поленилась, зато нажарила картошки с мясом, и они за обе щеки умяли все это прямо со сковородки. Потом еще чайку попили. Уютно так, по-домашнему… Юрка впервые подумал о том, что если ему и суждено когда-нибудь жениться, то только на Надьке. Правда, перспектива эта показалась ему ужас какой далекой, когда вспомнилось совсем некстати, в каком подвешенном состоянии он сейчас находится.
— Ты что загрустил? — спросила Надежда, обеспокоенная, должно быть, тем, что на роже Тарана отразились его проблемы.
— Звонить надо, — мрачно произнес Юрка, — позабыл я с тобой про все на свете…
— А может, не нужно звонить, а? Фиг его знает, что из этого выйдет. Может, отсидишься здесь, у меня? Может, позабудут про тебя, а?
— Надь, — очень серьезно сказал Таран, — это братва. Они ничего не забывают. Пока этот кейс здесь — хорошего не жди. Вычислят — сюда придут. И милиция, между прочим, тоже меня ищет, может быть. А Душин говорил, что ментам тоже этот чемодан отдавать нельзя. Потому что они с блатными повязаны, и как раз тут, в кейсе, лежит кассета, на которой что-то про эти связи записано.
— Ох, и сука же эта Дашка! — от души произнесла Веретенникова. — Во что втравила! Ух, попадись она мне! Так бы морду и расшибла!
— Не поминай ее, а? — поморщился Таран. — Ей, между прочим, небось уж давно шею свернули. Братки таких паскуд не любят. И вообще — теперь только мы есть. Ты и я. Верно?!
— Ага… — Надька прильнула к Юрке. — Поэтому и отпускать тебя не хочется. Страшно одной будет…
— Ты только носом не хлюпай, ладно?
— А я и не хлюпаю… Тем более что ты еще не ушел. Тебе же сперва позвонить надо.
— Вот я и буду сейчас звонить… — с некоторым волнением в голосе произнес Юрка.
У него даже рука немного дрожала, когда набирал этот впечатавшийся в память телефон — 45-67-23. Главное — не перепутать ответы и вопросы… Не зря Душин так напирал: «Только так и не иначе!» Наверняка ведь не ответят или просто повесят трубку, если он что-нибудь не так скажет. Но и хуже может быть: ответят как-нибудь не так, а Таран пропустит мимо ушей. И придет, возможно, на встречу с собственной погибелью…
— Алло! — отозвался женский голос.
— Будьте, добры, позовите Генриха! — волнуясь, произнес Юрка.
— Его сейчас нет. Что передать? — точно, как обещал Душин, ответила неизвестная абонентка.
— Когда вы его ожидаете? — уже пободрее спросил Таран. Хотя и очень боялся, что баба спросит: «А вы, собственно, кто такой?»
Но ему ответили точно по программе:
— По-моему, он уже подошел! Говорите!
А затем в трубке пророкотал густой бас:
— Ну, кому нужен Генрих?
— Вам привет от Вольдемара! — выпалил Юрка. И опять же жутко боялся, что этот самый Генрих скажет: «Знать не знаю я никакого Вольдемара».
— Извините, — сказал Генрих. — Мне сейчас нужно срочно поговорить с одним человеком. Будьте любезны перезвонить через двадцать минут!
И повесил трубку.
— Блин! — проворчал Юрка. — Похоже, тут облом намечается!
— Послали? — участливо спросила Надя, не уточнив куда.
— Предложили перезвонить через двадцать минут. Занят, видишь ли, товарищ Генрих!
— Ну и перезвони…
— А будет толк? Запросто может спросить: «А кто это, Вольдемар? Не припомню…» А можно ли по телефону говорить, что меня Душин прислал, не знаю. Короче, кое-что подкралось незаметно.
— Не волнуйся! — утешила Веретенникова. — Перезвонишь — это недолго. Пошлют на хрен — будем думать сами, верно? А пока еще чайку попьем!