— О-о! — приветственно помахал он рукой, когда Агафон зарулил в ворота, выбитые Ксюшкой. Гребешок болезненно поморщился, увидев сорванные с петель и прислоненные к забору створки.
— Какие люди — и без конвоя! — глотнув еще пивка, воскликнул дядя Саня. Загул крепчал.
— Где девки? — спросил Агафон, вылезая из машины. — Спят?
— Т-с-с! — дядя Саня поднес к губам. — Загремели в КПЗ.
— За что?
— Не знаю. Оч-чень пьяный был. Не помню.
— А тебя почему не прихватили?
— Им бабы были нужны, понимаешь? — приглушенно просипел дядя Саня. — А я им на хрен не нужен… Опять же я спал дома, не нарушал. А девки песни орали и в ментов банками кидались. Ну, они их и повязали в пучки.
— А где у вас ментура?
— Не ходи, — произнес дядя Саня, заметно протрезвев. — Не хрен вам там делать. Выручить их не выручите, а сами загремите. Между прочим, деньги ваши и автоматы они унесли. Спросили девок: «Это ваше?» Они говорят: «Наше!» Их и забрали. А пистолеты не нашли. Не знаю, заложили они вас, когда протрезвели, но вроде ничего…
— Что «ничего»? — нахмурился Агафон.
— Да ни засады не поставили, ни топтунов не запустили. Я бы засек. Опять же участковый-кореш ничего не сказал. Агафон хотел сесть за руль и поехать прочь.
— Слышь, командир, — сказал дядя Саня, — а вчера не допили — у-у! Бутылок пять! Мне одному за двое суток не выжрать. Давай разольем, а? Опять же и закусон остался. Хоть обожрись! Отдохни, братва, все равно сидеть. Однова живем, сразу не помрем!
— А что? — отозвался Гребешок. — Не выливать же на хрен?! Гуляй, Москва, Береговия приплыла!
Агафон думал возразить, предупредить, что торчать тут опасно, но вдруг подумал: прав этот спившийся дядя Саня. Чего суетиться зря? Захотят забрать, так заберут и трезвыми. Захотят замочить — то же самое. А под хмелем ничего не страшно…
— Наливай! — заорал он так, будто уже принял граммов триста. И завилось горе веревочкой…