— Фонарь у кого-нибудь есть? — спросил я у темноты, в которой ровно и невозмутимо дышали биороботы. В данный момент я больше всего боялся не тех зарядов, которые где-то тикали, а того, что Ваня и Валет, настроенные на исполнение приказов Сорокина, откажутся мне подчиняться. Тогда их ни говорить не заставишь, ни из кабины вылезать. А между тем вовсе не известно, сумею ли я без их помощи отсюда выбраться.
Но, как ни странно, они стали подчиняться. Возможно, по аналогии. Отправляя кабины «первого рейса», Сарториус приказал управлять кабинами старшим. Перебегая из нашей кабины в другую — будто знал, сукин сын, что она застрянет! — Сорокин скомандовал мне: «Нажимай против цифры 100!», то есть приказал управлять кабиной. Соответственно, это оказалось в глазах Вани и Валета равнозначным назначению меня старшим, и биороботы стали выполнять мои распоряжения.
— Есть, — ответили они в один голос.
— Включайте.
Загорелись сразу два фонарика.
— Ваня, освети дверь, Валет — потолок.
Сам я посмотрел и туда, и туда, но в обоих случаях не нашел ничего утешительного.
Чуть-чуть разжать дверь мне удалось, и я даже обрадовался, увидев через щелку, что кабина стоит прямо напротив двери, перекрывающей вход на такую же площадку, как та, где мы садились в лифт. Судя по аккуратным цифрам, которые мне удалось высветить через щель, мы находились на горизонте 54.
— Раздвинуть двери кабины! — приказал я Валету и Ване. Не без напряга, но они сделали это. Однако каким образом открыть внешнюю дверь, я не знал. На ней не просматривалось ни защелок, ни замков. Похоже, что ее открывали с помощью номерных штатных пультов, наподобие того, который был у Сарториуса. У меня такого не было.
На потолке кабины не удалось обнаружить ни люка, ни каких-либо винтов илиболтов, отвинтив которые можно было бы снять с кабины крышу. Все на сварке, все глухо, как в танке. Пришлось еще раз поглядеть дверь, нет ли шансов ее все-таки откупорить.
В общем и целом, эта дверь была не толстой. Рама была сварена скореевсего из относительно тонких швеллеров, поверх с двух сторон наварили листы трехмиллиметровой стали. Автогеном раскромсали бы ее за пять минут, если не меньше. Но автогена не было.
Правда, изучая дверь и ее окрестности, я понял, благодаря чему мы остались живы.
Попав в кабину, я нажал, как приказано, кнопку напротив цифры 100, но так суетился, что не заметил ниже ее другую, красного цвета с надписью «Extra-stop». Зато ее заметил Валет, который, едва скорость спуска стала «нерасчетной» и опасной для жизни «биообъектов», нажал ее без приказа. При этом где-то под полом кабины отстрелились шпонки, удерживавшие в трубах толстые стальные штыри с мощными пружинами. Пружины разжались, штыри притиснуло к вертикальным направляющим, по которым опускалась — точнее, уже падала — кабина. За счет трения закаленных головок стержней по направляющим
— отсюда и запах окалины — кабина затормозилась. Когда она оказалась на уровне горизонта 54, стержни под действием пружин вошли в четыре отверстия, сделанных в направляющих, и намертво остановили падение.
В общем, это было хорошо. По идее, такая система аварийной остановки должна предусматривать, что люди из кабины будут вылезать через дверь, не через люк в потолке или в полу. Но дверь шахты была плотно закрыта, и не было никаких видимых признаков, что ее можно открыть из кабины. Мы могли бы провисеть тут и сутки, и десять, так и не сумев ее открыть. Потому что единственным инструментом, которым мы располагали, был нож с пилкой, который имелся у Вани. Но им удобно было распиливать решетки, тросы, болты, а не плоские листы, к тому же вдоль вертикальной плоскости. Вот если б удалось пробить стальной лист, просунуть в него нож и запилиться, держа нож горизонтально или под небольшим наклоном… Но, несмотря на всю свою крепость и закалку, трехмиллиметровую сталь нож пропороть не смог бы.
Конечно, у нас в кабине имелось много всякой всячины покрепче, которой можно было разнести не только эту дверь, но и всю кабину. Старый добрый американский гранатомет «М-79» времен вьетнамской войны, советские «РПГ-9» и «РПГ-18» «муха», два подствольника «ГП-25» «Костер» на автоматах «АКС-74» у Вани и Валета, а также «М-203» на моей «М-16А2». Боезапаса тоже имелось до фига: две гранаты к «М-79», два выстрела к «РПГ-9», аж двадцать «ВОГ-25» к «Кострам», распиханных в четыре брезентовые кассеты (все это, естественно, висело на Ване и Валете). Впрочем, и на мне было немало: десяток гранат к «М-203» (три осколочные, две прыгающие осколочные, две кумулятивно-осколочные, фугасная, фугасная объемного взрыва и дымовая) да еще три картечных патрона. Имелось еще несколько ручных гранат. В том числе та самая, фосфорная, которая едва меня не сожгла. Живи да радуйся.
Но ничегошеньки из этого применить было невозможно. Потому что я лично в данный момент не ощущал себя биороботом и не собирался взрываться вместе с кабиной. Выпалив из гранатомета в дверь, мы, возможно, и пробили ее, но вряд ли выжили бы здесь, внутри.
Нет, гранатами не поработаешь. Из автоматов, что ли, попробовать? Но ни 5,45 из «АКС-74», ни 5,56 из «М-16А2» не вызывали доверия. Нет, в том, что они провернут три миллиметра относительно мягкой стали, можно было не сомневаться. И то, что следующие три миллиметра прорвут — это точно. Но они легко меняют направление — слишком легкие… Да и дырочки будут мелкие. Чтобы сделать такую «прорезь», чтоб можно было начать пилить, придется полмагазина расстрелять.
Но тут я увидел стоящий на полу «ПК». Тот самый, с которым Валет оборонял лестницу.
Это мощная, старой закваски пуля 7,62, которая убойную силу не теряет и за полтора километра. Дырки она проворачивает очень солидные, особенно в металле, который не имеет свойства стягиваться над раной, как человеческая кожа. Из-под крышки ствольной коробки, справа, там, откуда выползает отстрелянная лента, торчал совсем короткий «хвостик» с железкой. Из полутора сотен патронов Валет потратил не больше десятка. И потратит полсотни на то, чтоб прострочить круг диаметром в полметра сразу в обоих листах стали, которые сейчас мешают нашей жизни. Правда, делать это придется в темноте… Но тут я подумал, что электрический фонарь, если немного сузить конус света, может дать как раз то, что нам нужно.
— Ваня! — приказал я. — Встань вот здесь, у стенки кабины, наведи луч фонаря на внешнюю дверь и держи его строго на одном и том же месте!
— Принято, — ответил Ваня и выполнил приказ. Конечно, получился скорее эллипс, чем круг, но мне было не до геометрических тонкостей.
— Валет! — объявил я. — Взять пулемет и прострелить дверь точно по линии светового круга, с максимальным приближением одной пробоины к другой.
Бу-бу-бу-бу! Ду-ду-ду-ду! Я сам был не рад, что решился на такой эксперимент. Грохот был такой, будто я попал в клепальный цех Путиловского завода времен первой русской революции. Аж уши заболели. Хорошо еще, что Валет стрелял недолго, чуть больше двух минут. Почти в упор, так, что ствол находился сантиметрах в пяти от двери. Но держал пулемет так, будто это была не тяжеленная бандура, а рейсфедер или циркуль какой-то. Точно по краю эллипса. Все это время Ваня ни на миллиметр не изменил положения светового круга. Просто застыл на месте сам, и пятно застыло, будто фонарь был зажат в тисках, установленных на станине весом в тонну. Меня, обыкновенного человека, одни лишь звуки выстрелов и грохот пробиваемой стали заставляли трястись, не говоря уже о вибрации кабины, а эти мальчики точно исполняли приказ…