В пещере было сухо, но прохладно. Все стены были увешаны травами, сохнущими на лианах, словно белье на веревках. Однако меня сразу же удивило, что лианы были привязаны к деревянным шпилькам, вбитым в гранит. Именно в гранит, а не в трещины. Очевидно и здесь было повинно колдовство.
Посреди пещеры висел огромный глиняный горшок. Внизу, под горшком, был сложен хворост.
Старик посмотрел на очаг и… в нем вспыхнул огонь! Я перекрестился и затрепетал от ужаса. Ведь если этот колдун способен зажечь костер одним взглядом, то ему ничего не стоит и меня сжечь!
— Не бойся! — уловив мои сомнения, произнес мысленно отшельник. — Верь в силу перстня, и тебе поможет то, что ты считаешь Богом!
В горшке, судя по всему, была налита вода. Минут через десять она закипела, заклокотала, повалил пар. Отшельник снял с лиан три или четыре пучка трав и бросил их в кипяток. Странный аромат начал растекаться по пещере, а старый колдун велел мне сесть на камень и смотреть на огонь.
— Думай о том месте, где хотел бы очутиться, — прозвучал в моем мозгу его приказ, — думай!
Я вдыхал аромат, идущий от горшка, где варился настой, и он постепенно погрузил меня в полусон. Я ощущал, что сижу в пещере, и в то же время я отчетливо увидел старый родовой замок О'Брайенов, где я не бывал уже многие годы. Я как бы мысленно шел по его стенам, спускался во двор, входил в дом, поднимался в свою комнату. Так прошел я этот путь один раз, другой, третий… С каждым разом я все меньше ощущал, что нахожусь в пещере отшельника, и все больше — что на самом деле иду по отцовскому замку. На пятый проход я уже ощутил холод стены, до которой дотронулся рукой, а на шестой споткнулся о выбоину на ступеньке. В седьмой же раз, открыв дверь в свою комнату, я почувствовал запахи, знакомые с раннего детства…
— Вы пришли, милорд! — колоколом прозвенел в мозгу мысленный голос отшельника.
И я очутился там, где хотел, в милой, доброй, хотя и растоптанной англичанами Ирландии, в моем родовом замке, где стояли английские драгуны.
Меня, поскольку замок уже давно не принадлежал нашей семье, для начала приняли за шпиона, и мне, вероятно, несколько часов угрожала виселица, пока командир драгун связывался с теми людьми, которые могли объяснить ему мою полезность для Его Величества, ибо тогда я еще служил королю Карлу I. Конечно, я не стал говорить всей правды даже тем, кто хорошо меня знал. Мне пришлось рассказать о том, как я был ограблен до нитки разбойниками — это было во время восстания 1641 года, — и мне поверили. Ведь я явился в замок в клочках своей старой рубахи, намотанной вокруг чресел, то есть так, как я ходил, живя среди индейцев.
Мне долго мечталось увидеть все четыре перстня, но я не предполагал, что один из них лежит в шкатулке Мерседес, а два других находятся у ее дяди и кузена. Я нашел их случайно. Они были у меня в руках, черт побери, все четыре!
Но прав был старый отшельник — таинственная сила то дарит их, то отнимает. Впрочем, в моем случае ничего особо таинственного не произошло. Их просто украли у меня, и имя вора мне прекрасно известно.
Дело в том, что всего за несколько часов до нашего ухода из восточной лагуны острова Сан-Фернандо — так назывался остров, где я настиг наконец Мерседес — к борту подплыл обожженный полубезумный испанец, которого звали Педро Лопес. Этот пират, как оказалось, вместе с четырьмя своими товарищами был взят в плен моей будущей женой, присягнул ей на верность и собирался уплыть с острова на пустом французском фрегате, который, чудом не разбив о скалы, внесло в лагуну. Однако произошел несчастный случай: мортира, стоявшая во дворе замка, выстрелила и утопила шлюпку, где находился Лопес и еще несколько человек: погибли все, кроме негритенка Мануэля и Педро Лопеса. Негритенок сразу поплыл к берегу, а Лопеса при взрыве отбросило далеко к выходу из бухты, и он с трудом смог удержаться за какой-то камень, чтобы отлив не унес его в море…
Что ж, хоть я и не слишком люблю испанцев (в отличие от испанок), я принял Лопеса в свою команду и проклинаю себя за это уже много лет.
Не знаю до сих пор, знал ли он что-нибудь о свойствах перстней или просто хотел разжиться золотишком, точно так же, как и не знаю в точности, как он сумел пролезть в тайник, где я хранил перстни. Но знаю точно: перстни исчезли вместе с Лопесом, и произошло это уже на траверзе острова Хайди, всего в нескольких десятках миль от Сан-Фернандо. Как дезертировал Лопес, помог ли ему кто-то из моей команды — не знаю.
Увы, мне уже не придется больше держать эти перстни в руках, ибо время моей земной жизни подошло к концу. Уверую ли в Бога хотя бы сейчас, стоя на пороге Вечности? Увы, не знаю. Мне поздно молиться, грехи давят и гнут мою волю. А почему я должен молиться? Разве я топил корабли, шпионил и обманывал? Нет, конечно. То есть я обманывал, убивал, но кораблей я не топил. Я вообще не моряк. И пиратом никогда не был. Я человек сухопутный. Я
— Баринов Дик. Почему? Ошибся! Я Николай Браун. Или Анхель Коротков. Ну, не Мерседес же… Да как же правильно?! Все вперемешку. Нажми, прорвись, вынырни к свету! Да, да, именно так! Я — Баринов Дмитрий Сергеевич!
Я вернулся! Я вернулся! Я вынырнул!
Горка бутербродов, ароматный кофе, заботливый взгляд супруги и отца — что еще нужно человеку; чтобы почувствовать себя вернувшимся?
— Да, братец, — сказал Чудо-юдо, — прямо скажем, ты начинен сюрпризами… Даже если половина того, что ты рассказал, не есть игра случайных ассоциаций
— то наше недельное стояние на ушах вполне окупилось.
— Лопай, лопай, Волчара! — подбодрила меня Ленка. — А то негритенка из тебя не получится…
— А тебе, стало быть, нужен негр? — спросил я, разжевывая какую-то копченость вместе с бутербродом.
— Нужен! — хихикнула, и довольно бесстыже, законная супруга. — Папочка звонит во втором часу ночи и объявляет минутную готовность: «Лена, немедленно приходи на работу! Дима не выводится!» Я, конечно, спрашиваю: «Он что, пьяный?» Впервые слышала, как у Сергея Сергеевича получаются неточные фразы.
— Да, — усмехнулся Чудо-юдо, — тут мне было не до стилистики! Клара Леопольдовна вообще была в ужасе. Мы никак не ожидали, что разархивируется такой большой объем информации. И что сразу три человека, причем давным-давно умерших, будут ощущать тебя как свое «я» — никто не ожидал. Сумасшедший дом!
— Все дело в том, Сергей Сергеевич, — заметила Ленка, — что вы действовали «методом тыка». Я ведь предлагала провести семантический анализ кодирующих знаков на компьютерной модели. А вы сказали: «Незачем мучиться!» Хорошо, что все три памяти развернулись только в семь дней. А если бы год, два? Вряд ли вы вывели бы Димулю вообще…
— Каюсь, матушка! — улыбнулся Чудо-юдо. — Но согласитесь, детишки, потрясающий результат, а? Путешествие в прошлое! В XVI век!