Конечно, все особенно осложнилось после банкротства фирмы, где он подрабатывал техническим консультантом. Обидно вот так взять и потерять в одночасье две тысячи франков в месяц. Чтобы выкрутиться, пришлось уволить горничную. Теперь у них одна домработница, да и та приходит только по утрам. Урезаны все второстепенные расходы. Он продал свой «ситроен» и купил в рассрочку «рено-4». Правда, теперь Даниэль вносит триста франков в общий котел, но сто из них, а может, и больше, Марианна отдает ему обратно, чтобы у него хоть что-то было на карманные расходы. Этот уговор с его отцом в силе, пока он учится. Кем он будет работать? Преподавателем философии? Почему бы и нет? Но он еще сто раз может передумать. Сейчас это просто восторженный и наивный мальчик. Только бы он не сделал Дани второго ребенка! И с Лораном проблемы. Совершенно забросил учебу. Начал год вроде бы ничего, а теперь еле-еле плетется в хвосте у всего класса. Зато такой самонадеянный, все критикует, все отвергает. Сидит, закрывшись, в своей комнате, якобы он там делает домашнее задание, а сам читает детективы. Какую профессию он себе выберет? Разве сейчас угадаешь?

Шарль затушил сигарету и опустил голову на подушку. У него не было оснований гордиться ни сыном, ни дочерью, ни зятем. «Мы в свое время были другими. Мы не смогли бы поступать так, как они. Откуда это удивительное легкомыслие, это стремление к обеспеченной жизни? Они не хотят рисковать, для них важнее всего подстраховаться. Кто в этом виноват? Мы с Марианной уступали им всегда и во всем, конечно, ради мира в семье. Между родителями и детьми малейшая напряженность должна устраняться только полюбовно. Интересно, мы одни такие? Думаю, нет, это социальный феномен. Скоро настанет момент, когда никто из старшего поколения не сможет пойти против течения. Нам остается только довериться молодежи…»

Излив самому себе душу, Шарль пожалел, что не смог обсудить это с Марианной. С рождением малышки он словно лишился жены. Он жил теперь с бабушкой! Даже когда они оставались вдвоем, темой ее разговоров становились только Кристина, Дани, Даниэль или Лоран.

Она больше не старалась ему понравиться и забывала о том, что она женщина. Иногда Шарлю казалось, что он уже никогда не проведет приятный вечер наедине с женой. Изредка выпадали моменты, когда в квартире никого, кроме них двоих, не было, но это означало лишь, что молодые супруги умчались в кино, оставив младенца на их попечение.

Марианна вернулась успокоенная: Кристина спала.

— Прелестное создание! — с умилением воскликнула она. — Я вынула ей изо рта пальчик. Ты бы ее видел!

Марианна сняла халат и бросила его на кресло. Жест ее руки, поворот плеча, изгиб бедра поразили Шарля. Она показалась ему прекрасной, легкой, неутомимой, как те греческие девы, что танцуют с воздушными покрывалами на орнаментах древних ваз. Он хотел сказать ей об этом, но, боясь показаться смешным, промолчал и отвел взгляд. Марианна легла и погасила лампу. Сквозь шторы уже проникал дневной свет. Через полчаса прозвонит будильник.

X

— Это правда, что ты женишься на Валери? — как бы невзначай, закрывая тетрадь, спросил Жильбер.

— Правда, — подтвердил Жан-Марк.

— Мне эту новость вчера вечером сообщила бабушка. Почему ты сам мне ничего не сказал?

— Понимаешь, это еще неофициально. Я только послезавтра буду разговаривать с ее отцом.

— А что, чтобы мне сказать, это обязательно должно быть официально?

Не ответив, Жан-Марк встал и закурил сигарету.

— Послезавтра, — продолжал Жильбер, — это серьезно! Ты хорошо подумал?

— Естественно!

— Я не представляю тебя мужем Валери! Вы такие разные… Но, в конце концов, это твое дело. И когда же состоится мероприятие?

— Мы планировали объявить о помолвке в конце месяца. Думаю, сразу после этого и поженимся.

Жильбер снял с полки какую-то книгу, повертел ее в руках и поставил на место. На его лице отразилась растерянность.

— Значит, мы больше не будем видеться?

— С чего ты решил?

— Да уж, наверно, у тебя найдутся дела поважнее, чем уроки с двоюродным братом жены!

Жан-Марк улыбнулся.

— Знаешь, Жильбер, когда я впервые пришел сюда, то думал только о том, как бы заработать себе на жизнь. А теперь для меня все изменилось, и для тебя, надеюсь, тоже. Мне хочется верить, что я для тебя не просто репетитор, который дает уроки за деньги.

— Ты мой единственный друг, — прошептал Жильбер, опуская голову.

В наступившем молчании Жан-Марк посмотрел на часы. Четверть восьмого. Он взял пальто, которое перед уроком бросил на стул прямо под акварелью Дюфи.

— Уже уходишь? — спросил Жильбер.

— Да.

— У тебя свидание с Валери?

— Нет, я иду к Дидье Коплену. Нас ждет уйма работы. Сегодня мы будем вкалывать часов до двух ночи.

— А что ты делаешь завтра вечером?

— Вообще-то, мы с Валери собирались пойти большой компанией в «Бигарад». А почему ты спрашиваешь?

— В пятницу в Лувре будет вечерняя экскурсия, посвященная греко-римской скульптуре.

— Правда? Это должно быть потрясающе!

— Я бы хотел, чтобы мы пошли туда вместе.

— Не думаю, что Валери сильно обрадует такая перспектива, — засмеялся Жан-Марк. — По-моему, ей вполне хватило Лувра в прошлое воскресенье.

— Что ж поделаешь, — проворчал Жильбер. — Мы с ней, как кошка с собакой. А не могли бы мы пойти с тобой вдвоем?

— Нет, старик, мне будет неудобно перед Валери.

Жильбер покачал головой.

— Да, конечно, но ты же знаешь, я-то лично против нее ничего не имею…

— Отлично! Тогда, мне кажется, надо устранить все недоразумения! Завтра я позвоню Валери, если Лувр окажется выше ее сил, ты пойдешь с нами в «Бигарад».

— В ночной клуб?! Что я там буду делать? Общаться с девицами и разными типами, которых я знать не знаю? Ну уж нет!

— Не строй из себя идиота! — воскликнул Жан-Марк, похлопав Жильбера по плечу. — Надо немножко встряхнуться, пообщаться с людьми. «Бигарад» — очень симпатичное местечко. Вот увидишь, тебе не захочется оттуда уходить. Решено, ты идешь с нами.

Перекусив в университетской столовой, Жан-Марк отправился к Дидье Коплену. Дидье ждал его, обложившись лекциями, отпечатанными на ротапринте. Друзья не медля погрузились в сложности, которые возникают при определении размера наследуемого имущества. Они задавали друг другу каверзные вопросы и по очереди разбирали наиболее тонкие нюансы наследственного права. Однако очень скоро оказалось, что говорит только Дидье. Думая о своем, Жан-Марк делал вид, что слушает его, и одобрительно кивал головой.

Как близко они сошлись с Жильбером! Всего за несколько недель! Вот Коплен — тоже его друг, но разве можно сравнить искреннюю симпатию, которую он испытывал к Дидье, и удивительное единение душ между ним и Жильбером. Буквально на каждом шагу, каждую минуту Жан-Марку хотелось узнать мнение юноши о прочитанной книге, поделиться мыслями, мимолетными впечатлениями. В то же время он отдавал себе отчет, насколько Жильбер нуждается в нем, и то, что он стал центром вселенной для этого юного, открытого создания, льстило его самолюбию.