Рита взяла банку с кильками, Роня прихватил два граненых столовских стакана и единственную вилку.
Они молча, думая каждый о своем, прошли по мрачноватому гулкому коридору в кухню, где громоподобно шуршала тараканья суета и беззвучно полыхали синие лотосы конфорок.
Широкие подоконники созданы для того, чтобы забираться на них с ногами, что Рита тотчас и совершила. С грохотом скинув надоевшие за день ботинки, она прислонилась к холодной стене спиной. Но ненадолго — в глазах снова вспыхнул навязший за день стоп-кадр: Мишенькино лицо и Анечкины ноги. Рита щелкнула зажигалкой, прикурила и, выпустив густую сизую струю, протянула огонь Роне. Тот вдохнул тщедушной грудью и сразу закашлялся.
— Курильщик хренов… — ухмыльнулась Рита. — Это что за чучело у тебя в комнате? Писатель!
Роня ответил не сразу. Пробежал глазами по потолку, по истошно-синим стенам и сделал пару осторожных затяжек.
— И как люди эту дрянь курят? — покачал он головой и предложил. — Давай по порядку, хорошо? Сейчас мы с тобой — по пятьдесят грамм. Кильки вот еще остались… А потом все обсудим. Сколько не виделись-то?
— Да года три, — вздохнула Рита.
Разлив водку, Роня бережно отнес бутылку к мусоропроводу. Аккуратно поставив ее там для уборщицы, он вернулся и протянул подруге вилку.
— Держи! Эту историю на трезвую голову не разобрать. Тем более там, в Москве, все не так. Питер — особенный город. Очень особенный. Тут реальность… м-м-м… как бы это сказать, — он поискал слово. — В общем, она очень размытая. Никогда нельзя тоно найти грань, где кончается реальное, а где начинается бред… Давай!
Выпили.
— Давно я такую гадость не употребляла, — мрачно заметила Рита. — А несчет реальности, это ты прав. Если утро начинать с водяры, то конечно.
Роня согласно поморщился:
— Да… дерьмее не бывает! А что, кстати, сказали по телевизору? Я не видел… Коша пришла с пузырем вполне нормальная… Ну, то есть, как обычно. Буквально сразу после тебя. Я сказал, что ты приехала, она даже обрадовалась. Классно, говорит. Мы, в общем ждали тебя, чтобы вместе выпить и отметить. Нет! Ты не думай, мы не каждый день с утра пить начинаем! Просто… Даже не знаю. День сегодня какой-то дурацкий. Как кожевенная линия. Сплошные абберации. В общем, пока ждали тебя, включили телек. А там как раз криминальная передача. Да ты ее застала! Вернее даже не сама передача, анонс. Вдруг Коша как ошпаренная подскочила — увидела что-то. А что я не понял, потому что она заорала сразу… А потом ты уже все знаешь.
Рита кивнула.
— Да, там ее показали потом — типа она этого чертова экстрасенса-торсионщика профессора Легиона замочила. Но не ее саму, а фоторобот. А она тебе кто? — прямо спросила Рита. — Вы…
— Это сложно объяснить, — Роня задумчиво выдохнул дым. — Когда она играет на флейте, поднимается ветер. Она — художник. Классный. Это ее холст на стене в комнате. Видела?
— Видела, — кивнула Рита. — Классный.
— Так ты говоришь, профессора она замочила? Хм… Все-таки замочила…
— Романтик ты, Роня, конченный! Флейта какая-то. Ветер… Писатель! Мать твою! Ты по-человечески можешь объяснить? Без слюней! И что значит «все-таки»?
— Ну да, тебя такие вещи не волновали, — приятель смутился. — Значит по телевизору, говоришь.
— Почему «Все-таки»? Роня, не увиливай!
— Ну-у-у… — он развел руками. — Если бы я сам точно знал!
От нервно потер подбородок и задумался.
— Так ты знаешь, о ком идет речь? — Рита непонимающе уставилась на приятеля.
— Да нет. Откуда же? Нет… — Роня нервно поморщился и уставился в потолок.
— Ну как хочешь, — пожала Рита плечами.
Тихая тараканья возня нарушала отчетливую тишину общежития. Громко шлепая резиновыми тапками по заляпанному кафелю, прошла вьетнамка, неся сковородку с селедкой. Швырнула ее на огонь и, снова удалилась, шелестящий шлейф эхо.
— Роня! Возьми как-нибудь мой паспорт у вахтерши, — вдруг попросила Рита.
Она решила забить на профессора. Покойники — не по ее ведомству. Обычная уголовка. Вот пусть и разбираются. Интереснее другое, как эти негры будут вывозить такое кладбище? Или так оставят? А весной менты найдут по запаху? Ха. Ха.
— Хорошо. — Обронил Роня печально и вздохнул. — Почему у меня все появляются, когда чего-нибудь начудят? Нет, чтобы просто так, без дела.
Он столь же печально придавил в опустевшей банке из-под килек бычок.
— Я тебе потом все расскажу… Хорошо? — довольно кисло улыбнулась Рита, еще не представляя, как это сделать.
Роня, словно ища что-то, несколько раз оглянулся и, вдруг, резко направился из кухни.
— Я сейчас уеду ненадолго. Хорошо? Ты… ну в общем, отдохни пока. А ксиву я принесу.
Через несколько минут Ронины шаги торопливо прострекотали по лестнице.
Рита повернулась лицом к окну. Небо прояснилось. Похолодало. Бронзовые зимние сумерки на глазах густели и меркли. Черная путаница ветвей задумчиво колыхалась на фоне вымерзшего неба. Она увидела, как Роня в короткой курточке и смешной черной шапочке перебежал дорогу и направился на остановку. Минут пять стоял, переминаясь с ноги на ногу, пока не подошел троллейбус.
Все уехали.
Тишина мерно потрескивала шорохом тараканов.
Рита знала, что должна страдать о погибших друзьях, но воспоминания были слишком нереальны, чтобы вызвать какое-либо чувство. Словно посторонний голос диктора произносил фразы в равнодушной пустоте черепа, которые не отзывались ни горечью, ни отчаяньем.
Рита почувствовала, что в кухню кто-то вошел, и оглянулась — растрепанная, опухшая от слез Коша щурила глаза на яркий свет лампочки и внимательно смотрела на Риту. Разбитый нос безобразно увеличился и приобрел отчетливый синий цвет.
Рита улыбнулась, вспоминая навыки профессионального психолога.
— С добрым утром… Курить?
Коша склонила голову на бок и мрачно кивнула. Подошла, приволакивая обе ноги сразу.
— А что уже утро?
— Да нет. Я так… — Рита протянула пачку.
Ронина подруга осторожно взяла сигарету. Наклонилась к огню. Выпустила сизое облако. С горем пополам взгромоздилась на подоконник. Коша все еще была совершенно в зюзю.
— А где Роня? — неразборчиво выговорила распухшими губами.
— Придет… Скоро. А тебя-то как зовут?
— Коша, — хрипло сообщила Коша. — «Е-Кош».
— Я понимаю. А имя-то есть у тебя?
— Имя?! — задумчиво сказала Е-Кош. — А зачем имя человеку, который не существует?
Та-а-ак! Все ясно. Рита присмотрелась к девушке подробнее.
У Коши было довольно привлекательное лицо с немного раскосыми дикими глазами и широкими азиатскими скулами. Черные волосы. Сквозь бледную кожу на щеке трогательно просвечивала синяя вена. Если бы не распухший нос… И не действие водки. Странно, кстати, что люди — единственные животные, которые постоянно мучаются, как бы себя убить. Поинтереснее. Красиво, безобразно, медленно, приятно, героически. И так далее.