Сергей Олегович не удержался от густого раскатистого смеха:
– Ну, ничего от тебя, соседушка, не скрыть! Придется тебе цепочку на дверь подвешивать и сахар в комнату прятать, иначе позабудешь про свою «дольче виту»!
– Я то далеко, далеко вижу, не сомневайся! А если знаешь по иностранному пару слов, так это еще не гарантия, что ты у меня воровать сахар не станешь!
Тетя Нюра оглядела собравшихся, но, не найдя понимания у соседок, заворчала и ушла к себе в комнату – погадать. Неспроста трижды за утро плохо легли карты. Ух, неспроста! И сдается ей, что пустые хлопоты закончатся чьей-то преждевременной смертью…
– Может, чайку попьем, познакомимся поближе? – Елизавета Андреевна сидела возле пришедшего в себя, но не понимающего причины перепалки Ивана. – Я вот и печенье овсяное принесла. Свежее, ванильное, с изюмом…
– Чаек дело хорошее, особенно когда со свежим печеньем! – кивнул Сергей Олегович. – Только сначала ты бы, хозяйка, окошко закрыла. А то паренька застудишь. Смотри, какая за окнами поднялась канитель!
Пурга, разыгравшаяся с обеда, не думала прекращаться. Ветер усиливался, крепчал, по-зимнему скользил по крышам домов белыми лавинами, выл в растрескавшихся оконных ранах сквозняками, неистово лупил по стеклам ломкими ледяными пальцами.
Елизавета Андреевна подошла к окну и задернула занавески.
– Вот так, будто и не метет за окном, а просто весна задерживается! – она неловко улыбнулась. – Еще вчера все таяло, а сегодня посмотрите, кругом снег… То-то Ванюше нездоровится… Но ничего страшного, правда?
Сергей Олегович посмотрел на Елизавету Андреевну, затем на Ивана и утвердительно кивнул:
– Будем надеяться, что обойдется.
* * *
Чай был горячим, крепким и необыкновенно вкусным, да и разлит в подобающие изящные фарфоровые чашки, по-видимому, работы старых китайских мастеров.
– Отменный у вас чай, – сказал Сергей Олегович. – Признаюсь, никогда не приходилось пробовать такой роскоши. Можно ли поинтересоваться названием?
– «Волшебный цветок». Элитный сорт чая, который, завариваясь дважды, дает настой разного вкуса и цвета…
Елизавета Андреевна открыла с заварника крышку – в горячем ароматном настое плавал распустившийся коричнево-зеленый бутон.
– Муж очень любил чай, коллекционировал сорта разные. В прошлом году даже специально в Китай ездил. Там чаепитие считается настоящим искусством, со своими правилами, традицией и утонченной философией. – Она смахнула набежавшую слезу. – Теперь нет моего Никиты, а его цветы все еще расцветают…
– Смотрите, смотрите, – Иван раздернул на окнах старые, оставшиеся от прежних хозяев цветастые занавески. – Пурга прошла, и даже прояснилось!
Небо стало высоким и по-весеннему прозрачным. На легких воздушных облачках играли лучи вечернего солнца.
– Я всегда хотел узнать, да только спросить некого, почему у города такое странное название – Немиров? – немного смущаясь, спросил Иван.
– История. Везде и во всем виновата история, – Сергей Олегович с удовольствием сделал большой глоток ароматного чая.
– Почему же история? – переспросила Елизавета Андреевна. – Название как название, ничего особенного…
– А вы знаете, как прежде назывался город? До революции? – спросил Снегов.
Елизавета Андреевна пожала плечами:
– Мы не местные, здесь оказались случайно. Откуда ж нам знать?
Сергей Олегович кивнул, а про себя подумал: «Уж не волею ли судьбы?» Впрочем, делиться своими мыслями не стал, просто продолжил рассказ:
– Плохо, что не удосужились. В любом имени заключена и загадка, и ключ к разгадке. Вот раньше город назывался Богоявленск. И был знаменит, между прочим, своими иконописными мастерскими, в стенах которых, к слову, ныне расположен мясокомбинат.
– Все это странно, – Елизавета Андреевна нервно подернула плечами. – Даже как-то неправдоподобно странно.
– История, всему виной только она. Город переименовали сразу после гражданской. А причиной, почему ему выбрали такое странное, на ваш взгляд, имя, было следующее событие. В 1918 году в этих краях свирепствовала страшная эпидемия, люди умирали, как мухи. Все говорили – тиф, но это был не тиф.
– Тогда что же? – Иван с нетерпением посмотрел на Снегова.
– В те годы здесь и фельдшер был большой редкостью, не то что врач, – Сергей Олегович допил чай и поставил чашку на стол, – поэтому подлинные причины вспыхнувшей эпидемии так никто и не узнал. Но вот есть один очень интересный факт… Один из монахов местной братии перед началом мора видел мчавшегося по небу белого всадника. Инок так испугался видения, что его разбил паралич, и он с трудом смог рассказать о происшедшем. Умирая, все твердил строки Апокалипсиса: «И вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными…»
– Но как повлияло его видение на переименование города? – спросила Елизавета Андреевна. – Неужели большевики решили таким образом высмеять религиозные предрассудки?
– Не само видение, а события, рожденные эпидемией, дали новое имя городу, – игнорируя сарказм собеседницы, пояснил Сергей Олегович. – Когда умерших стало так много, что их не успевали хоронить, в Богоявленске встретились парламентеры от белых и красных, чтобы договориться о перемирии. Встретились на мельнице, на нейтральной земле. Неизвестно, чем бы завершились их переговоры, только ночью на них напала банда Васьки Змея.
– А кем был этот Змей? Наверняка дореволюционным беглым каторжником? – спросил Иван и процитировал строфу известной каторжанской песни:
Глухой, неведомой тайгою,
Сибирской дальней стороной,
Бежал бедняга с Сахалина
Змеиной узкою тропой…
– Похвально, молодой человек, весьма похвально… Откуда такие знания? Теперь революционного творчества в школе не преподают.
– Когда жили в Перми, то ходил в литературный кружок при университете. Так, ради интереса…
– Ванечка очень талантливый, обязательно станет писателем или журналистом! Вот только окончит школу, сразу на журфак поступит! – Елизавета Андреевна нервно поправила чашки на столе. – Может, еще чайку?
– Не откажусь. Тем более, что наш краеведческий экскурс еще не окончен, – Снегов, не дожидаясь, пока хозяйка вскипятит воду, налил себе до краев в чашку одной заварки. – Той ночью резня была страшная, полегли все, среди убитых не найден был только сам Васька Змей. Да и кто он был на самом деле, доподлинно не известно. Одни говорили, что он из заезжих нигилистов-декадентов. Другие утверждали, что под Змеем надо подразумевать местного староверского купца Горлова, ненавидящего новую Совдепию и недовольного прежней царской властью. Третьи доказывали, что под демонической личиной скрывался жандармский капитан Бусовиков, охотившийся за вывозимой белочехами царской казной, а сюда прибывший для разграбления церковных богатств…