Какое мне дело до вас до всех?
Марго выдохнула и, с трудом сдерживая панику, вошла в комнату.
— Привет!
— Хай! — буркнул Андрэ.
Голая женщина на экране запустила в свое чрево руку и, обливаясь кровью, выдрала изнутри себя меч. Однако, в следующем кадре ее тело уже снова было целым и невредимым.
— Что такое ты смотришь? — спросила Марго, стараясь не поддаться волшебству совпадений и намеков, затаенных в символах.
— «Икс», — Андрэ это показалось исчерпывающим ответом.
Мультяшные герои в белых рубашечках и черных брючках сражались на каменном мостике, из земли высунулась рука и потащила девочку в подземный мир.
— Никогда не видела такого…
— Дикая русская…
— Да…
— Андрэ. Можно тебя попросить?
— Ну.
— Если кто-нибудь позвонит в дверь, не открывай, ладно?
— Кстати! Никогда не приходи ко мне без звонка. У меня может быть девушка, мама, да кто угодно… Я мог не пустить тебя.
Марго быстро вспомнила «кого-угодно», но вслух сказала:
— Извини, больше не буду.
— «Блисс»? Кофе? Сок? Сигарету?
— Сигарету, — помедлив, сообщила Марго. — Вообще-тоя, конечно, бросила, но…
— Возьми сама. На столике была пачка. Так почему я не могу открывать?
— Ага, — Марго легко нашла открытую небрежно упаковку какой-то дорогой дряни и закурила. — Ну, видишь ли… Я… я… убегаю от одного человека. Он очень навязчив, но он мне не нравится. Я подумала, если вдруг он меня выследил, то… Знаешь, какие бывают мужчины? Один раз переспишь, а они уже решат бог весть, что.
— А-а-а. Ладно.
Андрэ вальяжно потянулся, и ветер оголил его смуглый живот, но в Марго не шелохнулась ни одна струнка, словно господин в «Линкольне» заморозил все ее тело надолго.
Нервно куря, Марго вышла в бэдрум и, встав на унитаз, высунула голову в форточку. Нет. Никаких следов дурацкой схватки не было. Ни машины, ни ключа на дороге.
Марго спрыгнула на кафельный черный пол и выбросила окурок в фарфоровую воронку гальюна, пахнущую туалетным дезодорантом. Где-то на кладбище раскричались птицы. «Тюилери! Тюилери!» Марго вернулась в комнату. Андрэ уже не смотрел фильм. Он перекочевал к шкафу и, сидя в кресле, расчесывал черную гриву масссажной щеткой.
— Какие-то тайные нити связывают события в единую ткань, — задумчиво произнесла Марго, устраиваясь на красном ромбе диванчика. — Порой совсем незначительные (жест, слово или просто минута промедления или минута спешки) могут так изменить рисунок этой ткани, что… Или не могут? Или то, что нарисовано уже на эскизе, неминуемо воплотится в жизнь, как ни старайся. Разной будет причина события, а результат — один?
Андрэ пожал плечами.
— Иногда я думаю, — продолжлила Марго, глядя на медленную спираль люстры, — что заключила бы договор с Сатаной, существуй он на самом деле. Знаешь, я всю жизнь была нищей, но мне это надоело. В конце концов, если люди плевать на меня хотели, я имею право плюнуть на них.
— А что ты скажешь, если узнаешь, что я и есть Сатана? — В глазах репортера заплясали холодные огни.
Марго расхохоталась:
— Давай договор!
— А как же бессмертная душ-ш-ш-ша, которую я попрош-ш-шу взамен? — прошипел Андрэ голосом Каа.
И Марго опять окатило волной чужого желания. Она задохнулась и разозлилась. Как он это делает? Словно колдун какой-то! Стоит Андрэ только захотеть, как ее тут же охватывает страсть. И зачем? Ему ведь не нужен секс… если бы был нужен…
— Но ведь речь идет о христианской душе, — усмехнулась Марго, пытаясь справиться со своей грешной плотью. — А я нехристь. Стало быть, Дьявол мне — побоку. Да и не тянешь ты на Дьявола. У него «льдяный лик и холодные поцелуи».
— Ты думаешь, я это не читал? — улыбнулся Андрэ. — А если это ложь? Если Его объятья испепеляют? Ведь другое Его имя Люцифер. Князь Света.
Андрэ затянул драматическую паузу. Он чего-то ждал от Марго, но она не могла понять чего.
— Ну… Хорошо. Засчитывается. А как тебе продать душу? Надо выйти за тебя замуж? — брякнула Марго, и задержала дыхание.
— Нет. Замуж за меня не надо ни в коем случае. Это лишнее… — репортер взглянул так, словно сквозь его зрачки смотрел кто-то другой.
— Фу! Ты иногда пугаешь меня! — выдохнула Марго. — Мне сейчас показалось, что у тебя в глазах кто-то сидит!
Андрэ закатился хохотом.
— Нет. Ты не понял меня, — смущаясь, забормотала она, чувствуя, что не надо договаривать, но не могла удержаться. — Конечно, там никого нет, но кажется, будто кто-то подглядывает за нами сквозь твои глаза. Будто там стоят маленькие камеры. А может быть, уже придумали камеры встроенные в мягкие линзы? Надо-то ведь немного… Ты лежал когда-нибудь в больнице? Тебе могли вживить их без твоего ведома… Или, — она секунду помедлила и все-таки спросила, — когда ты сдавал анализы в «Голем», тебе что-то вшили, не спрашивая тебя…
— Да-да! И в голове у меня стоит чип, который передает все подробности в кинокомпанию специализирующуюся на порнофильмах. Ты — шизофреничка! Если бы я знал, как из пота психов делают «глазки», я бы уже давно посадил тебя в клетку и трахал бы тебя до седьмого пота, — усмехнулся Андрэ и, отвернувшись к зеркалу, вдруг спросил. — А смогла бы ты заключить договор с Сатаной на полном серьезе?
Андрэ собрал гриву в хвост и щелкнул золотой прищепкой. Теперь он смотрел на Кошу через отражение. Словно стекло охлаждало тот пылающий луч, что все сильнее разгорался в его зрачках…
— Знаешь, — выдохнула она, — иногда бывают в моей жизни моменты, когда я чувствую себя готовой для любой сделки… Послушай! Может ли Сатана дать мне смысл в жизни? Или хотя бы его полную иллюзию? Работа? Кому она нужна? Никто не хочет платить за нее. Дети? Они ненавидят родителей за то, что те оставляют им помойку или скуку или нищету. Любовь? Ты сам все про это знаешь… Но зачем-то… зачем? Зачем нужно жить?
— Смысл жизни? — Андрэ на мгновение задумался. — Можно и смысл жизни. Это ведь иллюзия. А Дьявол самый большой спец по иллюзиям.
— Да, — усмехнулась Марго. — И он бы меня тоже обдурил, как Жак или как Аурелия… Я такая дура. Меня все дурят!
— Дьявол никого не дурит! Он честно обо всем заранее предупреждает. Просто люди — сами подонки. И никто не верит, что кто-то другой может быть честным. И никто не верит, что жизнь — это всерьез. Все думают, что жизнь — просто реприза, шутка, что можно порепетировать, а когда-то потом прожить начисто. Что, если выполнят какие-то правила здесь, не думая и ни за что не отвечая, то можно получить пряник потом. Но это не так. Жизнь — одна. И награду можно получить только за бескорыстие. Бескорыстный злодей угоднее Богу, чем меркантильный, скаредный праведник.