— Конечно!
Француженка взяла пуговицу и, внимательно оглядев ее, снова подняла глаза на Марго. — Ты можешь подарить мне ее?
Марго молча кивнула. У нее закружилась голова и в этом кружении откуда-то взялась маленькая карликовая Аурелия с хромыми ножками. Она сидела, поглаживала ножки и жаловалась: «Ножки мои, ножки! Не бежать вам по дорожке!» Марго трясла головой, но эта хреновина не пропадала. Мало того, у нее заломило поясницу, будто по ней долбанули бревном.
— Я пойду в гостиную, — сообщила она Аурелии.
Та что-то буркнула, с остервенением нарезая хлеб.
Марго добрела до дивана и упала на него. С кухни доносился стук ножа, а в гостиной стучали колесики часов. Половина седьмого. Скоро король выдвинется из башенки и поедет к принцессе…
— А хочешь, я покажу тебе семейные фотографии? — спросила Аурелия из кухни.
— Давай, — равнодушно согласилась Марго, созерцая качание маятника.
Пришли собаки, стуча коготками. Бонни устроилась в кресле Лео. Пупетта в кресло Аурелии. Француженка чем-то шуршала в спальне. Вечер. Лео опять где-то задерживается. Интересно, сегодня ночью кого-нибудь убьют? Газета. Газета… газета налетела на окно полицейской машины, когда она погналась за БМВ. Могло это быть явлением того же рода, что безошибочное попадание в дартс и выбрасывание трех шестерок на кубиках? Андрэ владеет какой-то тайной техникой?
Ау принесла альбом с фотографиями и шлепнула его на журнальный столик.
— Что-то Лео нет давно. Опять нажрется в редакции, — сообщила она. — Смотри, а я выйду с собаками.
Марго взяла в руки альбом.
— Так он по вечерам в редакции пропадает? — спросила она, переворачивая страницы с любительскими фотками.
— Наверно, — вздохнула Аурелия, одевая плащ. — Но я подозреваю, что они играют в карты. Мне это не нравится, поэтому он все время врет. Хотя все мужчины постоянно врут. Хотя бы чуть-чуть. Они думают, что это нужно для того, чтобы понравиться. Но он еще ни разу не проиграл ощутимо, поэтому я закрываю глаза. Сначала я боялась, что у него любовница, но что-то мне подсказывает, что это не так, — Аурелия усмехнулась и добавила. — Хотя если ты имеешь в виду ту ерунду, которую ты сказала про Лео Полю, то это полная глупость…
— Я?! Сказала Полю!? — Марго вылупила глаза. — А что я ему сказала?
— Ну весь этот бред о том, что Лео участвует в преступлениях, а потом пишет об этом и весь остальной бред. Я возмущена, но ничего не говорю тебе, просто потому что это бред.
— Это не относилось конкретно к Лео! — возмутилсь Марго.
— Этого я не могу знать, — улыбнулась одними губами Ау, поворачивая ключ в дверях.
— А что это за человек, который спрашивал обо мне в галерее! — отомстила Марго Полю. Пусть теперь ему вставят за болтливость.
— Какой человек? Глупости! Не было никакого человека! — Аурелия усмехнулась. — ты больше слушай моего брата! Он тебе наговорит!
— Но ты же его слушаешь!
— Я — другое дело! — Аурелия захлопнула дверь.
Марго листала альбом и не видела ни одной фотографии. Она ждала, когда сможет позвонить Полю.
Вскоре басовитый лай Бонни и тявканье Пупетты донеслись с улицы. Марго тут же вскочила и побежала к телефону. Набрав нужный номер, она приготовилась выплеснуть на голову болтуна корзину ругательств, но длинные гудки сообщили о том, что Поля дома нет.
А мобилу он не заводил из принципа. Или из экономии.
Швырнув трубку, Коша вышла на балкон и закурила.
Аурелия сидела на лавке возле песочной кучи, курила и пристально разглядывала мяч. Собаки бегали друг за дружкой по прошлогодним листьям. Теплый ветерок шевелил шары омел, и Кошу глючило, что это такая приятная затянувшаяся осень или очень раннаяя осень или затянувшаяся оттепель. Зимой же должны же быть жуткие сугробы, мороз и чувство безысходности.
Аурелия вытащила из кармана что-то мелкое (Марго догадалась, что это та пуговица из замка-над-рекой), повертела перед глазами. Спрятала в карман снова. И, сохраняя на лице напряженное выражение, поднялась и, подобрав мяч, вышла на дорожку. Собаки подбежали к ней, но француженка отогнала их.
С необъяснимым остервенением она попыталась заставить мяч запрыгать, но старая резина сводила усилия на нет. Затухающие прыжки напоминали осцилограмму умирающего сердца.
Марго вернулась в комнату.
Взяв пульт телевизора, она включила музыкальный канал и снова устроившись на диване, открыла альбом.
На первой странице маленькая Ау была запечатлена на трехколесном велосипеде. На том самом, что валялся рядом с мячиком около синей скамейки. Следующие страницы были посвящены путешествиям по южным морям, живописным руинам и милым пейзанским деревушкам. Красивая молодая женщина, похожая на Аурелию. Наверное мать. И так же, как и Аурелия, женщина была сжигаема тщательно скрываемой страстью. Поль всегда стоял чуть поодаль. Он уже тогда запечатлел на лице терпеливую готовность жить через силу, через брезгливость и разочарование.
Зато не было ни на одной фотографии отца Аурелии.
Снедаемая недовольством и беспокойством, Марго отшвырнула альбом в угол дивана, но получилось это неловко, и альбом упал, раскрылся, и из него выпала на пол фотка, порванная пополам и затем склееная снова.
Марго подняла ее и отнеслась к находке с большим вниманием.
Дело в том, что она узнала отца Аурелии. Она точно видела э т о, именно это лицо. Но где?
— Это мой отец, — печально сказала Ау.
Марго вздрогнула. Она не слышала, как вернулась Аурелия Пулетт.
— Я до сих пор не могу этого пережить, — продолжала француженка. — Поэтому убрала фотографии отца. Я чувствую свою вину. Мне кажется, что все произошло по моей вине. Мне рассказали, что мать увидела на дороге меня с мячом и дернула руль. По встречной ехал грузовик… Это ужасно. А я была в это время тут, во дворе. И… действительно играла с мячом. Умом я понимаю, что это глупости, но все равно… Осталась только эта фотография. Остальные я в припадке порвала. Абсолютно все. И Поль, и Лео, они оба считают, что это я виновата.
— Странно! — покачала головой Марго. — Поль мне сказал, что не верит во всякую. Он сказал, что он атеист. И все проявления мистики и магии считает случайностью.
— А ты? — требовательно посмотрела на Марго Аурелия. — А ты веришь в… м-м-м… странные вещи?
— Иногда — да, иногда — нет.
— Ну ладно. Слушай дальше, — Аурелия откинулась к спинке кресла и, неподвижно глядя в окно, продолжила. — Была осень. Я получила отличную оценку в лицее, и отец повез меня на Луару, — задумчиво проговорила Ау. — Это был чудесный день… Я бежала по ступенькам и упала. Очень сильно разбила ногу и порвала колготки. Вечером мать меня сильно отругала. Я, конечно, была зла. Мало того, что я сильно ударилась, мне и самой было жаль этих колготок. Честно говоря, до сих пор не понимаю, что ее так разозлило! Бывало, что и раньше я рвала какую-нибудь вещь по неосторожности. Но никогда раньше она так не ругала меня. Будто я вмиг стала ей чужой! А на следующий день они разбились. Лео говорит, что я так бессознательно отомстила матери за несправедливое наказание. И плюс Эдипов комплекс. Но я считаю, что это чушь!