— Освенцим.
Мужчина наклоняется к очередному трупу, чтобы выбить очередной золотой зуб.
— Зачем ты это делаешь? Тебя тоже сюда привезли насильно? Лицо мужчины в тюремной робе не выдает ничего.
— Ты понимаешь, почему я не умер? — говорит Эмилио.
— Нет.
— Ты знаешь, кто я?
— Откуда мне знать.
— Меня зовут Эмилио. Я вампир.
— Меня зовут Руди Лидик. Я мародер.
— Почему я здесь, Руди?
— Ты еврей?
— Нет.
— Цыган?
Мальчик кивает.
— Это мне снится.
— Нет.
— Они убьют тебя снова.
Вдалеке — грохот выстрелов. По стальному серому небу уже разливается бледный рассвет, закопченный фабричным дымом.
— Я не могу умереть.
Крики. Кого-то бьют.
— Где я?
— В Освенциме.
— Что такое Освенцим?
— Ад.
зал игровых автоматов
Первый мальчик выехал из леса на велосипеде; второй — тоже на велосипеде — спустился по главной улице со стороны горы, перепрыгнув на заднем колесе через железнодорожные пути.
— Дэвид! — крикнул ему первый.
Смеясь, они сделали вид, что идут на таран. Потом оба слезли с велосипедов и пошли вниз по склону, прочь от щита с надписью: Узел, Айдахо. Население: 573.
— Ты злостный прогульщик, Терри Гиш. Опять смылся с уроков, — сказал Дэвид Гиш. Они были похожи как две капли воды. Оба худые, рыжие и веснушчатые. Оба — в джинсах и коротких суконных куртках. — Ты злостный прогульщик и вообще жопа с ручкой.
— Я просто не мог сидеть в школе, — сказал Терри. — Колбасит меня, понимаешь.
— Но это же идиотизм — прогуливать первый учебный день. Мне снова пришлось притворяться, что я — это мы оба.
— Я тоже когда-нибудь притворюсь, когда тебе надо будет смыться, — сказал Терри. Но он сейчас думал совсем о другом. Он только что был на вершине холма, у того заброшенного дома, где вроде бы водятся привидения. — Правда, мы хорошо придумали, что взяли разные классы? Я тебя завтра прикрою, ага?"
— Жопа ты с ручкой.
— Зато я тебе расскажу, что я видел.
— Говна-пирога! Я ношусь целый, день по классам, забываю вообще, на какое мне имя надо откликаться, пар уже из ушей… что бы ты там ни видел, оно не стоит таких напрягов.
— Кто-то въезжает в Дом с привидениями.
— Гонишь, блин.
Но Терри видел, что его брат возбужден не на шутку. Они прошлись еще дальше по улице, остановились, чтобы по давней традиции покидать камушки на размеченную стоянку перед супермаркетом, забежали в аптеку купить по «Сникерсу» и по баночке коки. День выдался прохладный. Ветер гнал по тротуару красные листья, которые собирались в кучу у пожарного крана и почтового ящика. Терри приходилось кричать, чтобы брат услышал его за завываниями ветра.
— Я видел целую колонну грузовиков, они поднимались по той дороге к Дому с привидениями. Я видел, как они разгружаются во дворе. Буквально гора вещей. И всякая мебель тоже. Ну, там диваны, буфеты, комоды… И такие огромные деревянные ящики…
— Ага! Гробы, наверное.
— Точно, гробы! — Терри нервно рассмеялся. Было заметно, что эта мысль привела его в жуткий восторг, но при этом ему было чуточку не по себе. Не то чтобы страшно, но так…
— Ладно, — заключил Дэвид. — Я вот тоже тебе расскажу, что я видел!
— Да что бы ты там ни видел. В Дом с привидениями кто-то въезжает! Что может быть круче?! — Терри посмотрел на гору. Лес на склонах играл яркими красками осени — золотым и кроваво-багряным. А на самой вершине лежал белый снег. Если смотреть с главной улицы, то Дома с привидениями было не видно. Но все и так знали, что он там стоит. Он уже много лет простоял заброшенным. Как говорится, «даже старожилы не помнят», когда там в последний раз кто-то жил. — Ничего не может быть круче, — важно заявил Терри. Он вообще жутко важничал перед Давидом, потому что был старше брата на целых две минуты.
— Да? А там в игровых автоматах новая игрушка.
— Да иди ты!
— Называется «Пьющие кровь».
— Так чего мы ждем? Есть у тебя четвертак?
— Ага, стибрил у Алекса Эванса, пока он там ушами хлопал.
— Ну так пошли, блин.
Они взобрались обратно на велосипеды и погнали как сумасшедшие, не обращая внимания на единственный в городе светофор у подножия холма.
дитя ночи
По дороге в их с Тимми «терапевтический кабинет» Карла свернула не туда и оказалась в сумрачном коридоре, по обеим сторонам которого тянулись ряды дверей. Тяжелые дубовые двери, обитые стальными полосками. Все заперты.
Она достала из кармана крест, который теперь всегда носила с собой, и крепко сжала его в руке.
И вот что странно: остановившись у первой двери, она почувствовала, что с той стороны ее ждет Тимми. Она постучала в дверь кулаком, громко выкрикивая его имя.
Дверь распахнулась. Холодный ветер пронесся сквозь пятно темноты. Закружились сухие листья, красные, как кровь… Карла вошла в зеркальную комнату, в самый центр этого искривленного пространства снов, где они всегда встречались с Тимми. И Тимми уже сидел там, удобно устроившись на диванчике под старинным торшером из шелка и кружев… рельсы игрушечной железной дороги уходили под диван и терялись под декоративными кистями на обивке… рядом с табуретом располагался миниатюрный концентрационный лагерь… одна из сторожевых вышек лепилась к ножке Карлиного кресла.
Карла сказала:
— Я думала, что сегодня сеанса не будет. У тебя же концерт… в Аризоне, или в Техасе… или где там?
Она почему-то подумала про Стивена и про его выступления на заменах на вагнеровских фестивалях.
— Как ты уже знаешь, — сказал Тимми спокойно, — я иногда путешествую… не совсем традиционными способами.
Карла боялась того разговора, который сейчас начнется. Сегодня Тимми должен был продолжить рассказ про Освенцим и про его странные отношения с заключенным Руди Лидиком.
— Я сейчас злая, — сказала она.
— Почему?
— Что еще за новый коридор с запертыми дверями в средневековом стиле? Мне казалось, что мы открываем двери, а не запираем их у меня перед носом.
— Хочешь ключи? — Сама невинность.
— Ты… ты сейчас… как герцог Синяя Борода.
— Ты даже не понимаешь, как ты меня обижаешь, — медленно проговорил Тимми. Он закрыл глаза. Карла молча ждала продолжения. Он был в своем концертном костюме: черное обтягивающее одеяние в стиле киношных супергероев и бархатный черный плащ, расшитый звездами и полумесяцами. Его лицо было густо покрыто матовым белым гримом, а огромные черные глаза подведены малиновыми тенями. Сейчас он был похож на красивого гермафродита.