– Но появляться при свете дня ты не можешь.
– Могу!
– Докажи.
– Ладно, ладно, я все еще связан парой-тройкой идиотских суеверий. Зато мой член работает так, как надо.
– Давай со всем этим закончим.
– Мы не можем закончить. Ты же хочешь спасти своих друзей, да? Этот хренов индеец, застрявший в своих видениях, где верх – это низ и наоборот. И девчонка. Она бессмертна – до тех пор, пока ты не покончишь со всеми такими, как я. Да, и тебе разве не интересно, что случилось с Лораном МакКендлзом? Это длинная история, Тимми. Расскажу все как было, но как-нибудь в другой раз.
И тут вспыхнул свет...
Боже, сколько света... пространство как будто взорвалось светом, свет проникал в самые отдаленные уголки мозга, не помогало даже закрыть глаза... свет проникал сквозь веки, как бы сильно ты ни жмурился... свет свет свет свет...
А потом – тьма.
Под сценой. Потайной люк.
Зрители словно сошли с ума. Он слышал их вопли там, наверху. Топот ног, треск разламываемых динамиков. Жесткий голос в громкоговорителях стадиона. Выстрелы. Толпа разошлась не на шутку.
Теперь он начал кое-что различать. В каморке под сценой было темно и душно из-за высокой влажности. Никакого света. Но рядом с ним было два человека. Один – живой, другой – мертвый.
– Пи-Джей, – прошептал он.
– Я убил ее, – сказал Пи-Джей.
– Пи-Джей, ты же знаешь, что все было совсем не так...
– Я сделал, что должен был сделать! Но как я мог объяснить это ей... а завтра ночью она проснется уже вампиром... И я должен забить кол ей в сердце, и, знаешь, это так больно, так больно...
– Нет, Пи-Джей, не надо. Не делай этого. У нас есть выход. И Эйнджел хочет, чтобы я все сделал именно так. Может быть... я смогу сделать так, что Хит станет... ценой за то, что Эйнджел хочет от меня.
– Какой ценой? Он не сможет ее оживить! – Пи-Джей заплакал. Тимми даже и не пытался его успокоить, потому что и сам в это не верил. За две тысячи лет он узнал только один способ, как воскресить человека из мертвых.
И теперь, думал он, я – человек.
И как мы это сделали?
Один из «особых» званых вечеров герцога Кларенса: полночь, комната, наспех снятая в какой-то малопосещаемой ресторации, красное вино, икра и беседы совершенно неаристократического свойства.
На выбор: опиум, гашиш и даже недавно вошедший в моду кокаин. Никаких запретов – ни на что. Противоестественные наклонности герцога не только терпели – их чуть ли не превозносили. На эти званые вечера приглашали тех, у кого были секреты еще более темные, чем у него самого: Чарльз Алджернон Суинберн – забавный маленький поэт из Итонского колледжа, который обычно никак не мог кончить без хорошей порки розгами; частный сыщик, которого все звали Холмсом, большой охотник до белого порошка; Оскар Уайльд и лорд Альфред Дуглас, которому первому пришла в голову мысль пригласить мальчика на встречу в «узком кругу друзей». Здесь были еще и мальчишки-посыльные, однако они пришли сюда явно не для того, чтобы передать какие-то сообщения, если судить по тому, как они сидели в фривольных позах, развалившись в креслах и на диванах в гостиной, куда пускали только по условному тайному стуку: тема судьбы из Пятой симфонии Бетховена. Собственно, ее только что и отстучали. Причем по второму разу. Мальчик встрепенулся. Это был сам мистер Стокер, который, как правило, брезговал посещением подобных сборищ, хотя большинство членов этого «тайного общества» просто бредили им, а некоторые были и вовсе им одержимы. Неужели он все-таки поступился своими принципами или ему просто хотелось услышать еще одну историю Себастьяна?
– Прошу прощения, – сказал он, входя, – я опоздал.
Потир уже ходил по кругу. Ритуальный укол подушечки большого пальца булавкой – и еще несколько капель крови падают в священный сосуд... во всем этом было что-то святотатственное, богохульное... один из мальчишек-посыльных преподнес чашу Себастьяну. Да, это была взятка; но мальчик-вампир честно ее отрабатывал.
– Какое милое имя, Себастьян Мельмот, – сказал Уайльд, обращаясь к какому-то неизвестному гостю. – Если бы я мог, то взял бы его себе. Возможно, когда-нибудь я так и сделаю.
Себастьян пил.
Тепло растеклось по его холодным венам. Глаза налились кровью.
– О чем он расскажет сегодня? – спросил герцог. – Надеюсь, что сегодняшняя история будет не о Джеке-потрошителе; как-то он уже поднадоел.
– Себастьян... – обратился к нему один из мальчиков, нарумяненный и напудренный, с веткой сирени в волосах. – Ходят слухи, что его милость и был настоящим Джеком-потрошителем. Вы его видели?
Неужели это правда?
Он посмотрел на ошеломленное лицо герцога; он не был уверен в том, что перед ним – тот же самый человек, которого он видел почти десять лет назад; все произошло так быстро, и он до сих пор до конца не оправился после того стремительного рывка в пустоте времени... возможно, это был он... Ну и что, если так? Старая история, которую скорее всего никто и не вспомнит еще как минимум целый век.
– Синяя Борода, – сказал герцог. – Мне так понравилась твоя история о встрече с этим сумасшедшим французом. Когда ты рассказывал нам в прошлый раз, как он проткнул дырку у тебя в боку и входил в тебя через нее, я просто потерял контроль над собой!
– Святые угодники! – воскликнул доктор Ватсон.
– Не говоря уже о символизме, заложенном в этом действе: попрание всех христианских таинств... рана в боку и все прочее, – добавил Бози.
– Иногда ты такой предсказуемый, – сказал Уайльд и отрывисто чмокнул его. И тут же добавил, обращаясь к Стокеру. – Брем, сдается мне, что сегодня твоя очередь задавать вопрос нашему сверхъестественному другу.
Лицо Себастьяна озарилось улыбкой. Брем Стокер писал роман про вампира и постоянно расспрашивал его о тех мелких подробностях, которые всегда добавляют правдоподобия литературному вымыслу. Тем лучше, потому что Себастьян уже читал что-то из работ Брема и не счел их никчемным чтивом.
– Я исключительно в вашем распоряжении, мистер Стокер, – сказал он. – Теперь, когда я осушил последнюю каплю крови, которую ваши светлости имели честь предложить мне. – Он улыбнулся; они были зачарованы его улыбкой; он знал, что все они так или иначе страстно желали его: влекла ли их его физическая привлекательность, сверхъестественность или же его бессмертие – в конечном итоге все сводилось к банальной похоти.
– Итак, – произнес Стокер, устраиваясь поудобнее в кресле и зажигая сигару, – ты рассказал уже столько историй о самых развратных людях в истории... и даже о тех, кто живет в наше время, с кем ты лично встречался... с тем же Джеком-потрошителем... с Жилем де Рэ, кардиналом дель Монте, Монтесумой... с великими инквизиторами и ведьмами, с гонителями христиан, с монстрами – великанами и лилипутами... но никто из них, сдается нам, не был вампиром. Возможно, это потому, что тобой движут какие-то неведомые нам интересы, может быть, именно так твое воображение рисует самых больших злодеев в истории, каждый из которых выглядит просто чудовищем, по сравнению с которым ты – просто сама невинность, хотя именно ты и есть порождение Сатаны, воплощение зла в чистом виде?