– Как будто их еще кто-то способен скомпрометировать.
– Вот именно, сэр. Как бы то ни было, дворец их выпустил или нет, но таких спичек существует всего несколько коробков, а скрывающаяся за ними история добавляет им определенную пикантность – не правда ли?
– Но, насколько я понял, установить их происхождение невозможно?
– Думаю, нет, сэр. Это обычная беда со всеми так называемыми курьезными экземплярами.
– Жаль. Мой друг помешан на достоверном происхождении.
– Как и все настоящие филуменисты.
Фрэнк, околачиваясь поблизости, наблюдает за подозреваемым и, сам оставаясь незамеченным, бегло осматривает камеры слежения. Все камеры, которые он здесь видит, нацелены на хвостатого. Отлично.
– «Глаз»?
– Все еще на месте, мистер Хаббл.
– Есть тут охранник неподалеку?
– Одного я предупредил. Он в двух отделах от вас. Зовут – Миллер.
– Хорошо.
– Вот видите? Не все же мы тут – идиоты безмозглые.
– Хотелось бы в это верить.
Слышится саркастический смешок.
– Да вы сегодня в форме, мистер Хаббл!
Фрэнк, мысленно послав в ответ проклятья, снова принимается наблюдать за сценой, которая разыгрывается возле прилавка.
– А как насчет этого? – интересуется хвостатый, показывая на третий коробок из тех, что выбрал Мойл.
– А, этот. «Raj Tandoon», дорогой индийский ресторан. Первый тираж. Красивый дизайн, но, видите, тут типографская ошибка – напечатано: «Rat Tandoon» [6] . Досадная оплошность или чья-то злая проделка? Кто знает? Так или иначе, ресторатор по понятным причинам счел, что подобная ассоциация грызуна с едой способна отпугнуть любого, и заказал новую партию спичек, а старую велел уничтожить. Однако несколько оригиналов уцелело. Их высоко ценят – они ведь почти уникальны. Но, вы, наверное, заметили, тут чуть повреждена серная полоска, а на лицевой стороне крошечная трещинка.
– Можно мне все-таки вынуть его, чтобы получше разглядеть?
– Разумеется. Только, прошу вас, будьте очень осторожны.
– Конечно.
Хвостатый извлекает коробок из футляра и осматривает. Мойл наблюдает за его движениями с видом если не собственника, то, по крайней мере, заботливого родителя; он даже подставил ладони – на случай, если спичечница выскользнет, но покупатель, очевидно, умеет обращаться с такими драгоценными вещицами: держит только за уголки, прикасается лишь кончиками пальцев – словом, обходится с раритетом с тем трепетным почтением, которого обычно удостаиваются древние и ветхие, грозящие рассыпаться ъ прах священные реликвии.
Убедившись в том, что покупатель не повредит товар, Мойл снова поворачивается к покрытой сукном доске. Барабаня большим пальцем по губам и напевая про себя, он окидывает взглядом коллекцию. Затем решительно тянется вверх и, сняв с доски еще два футляра, кладет их перед хвостатым, который к тому времени уже засовывает «Rat Tandoori» обратно в футляр.
– Ну как, заинтересовались? – спрашивает Мойл.
– Этим – нет.
– А могу я спросить почему?
– Мой друг предпочитает целки.
– Сэр, если вам нужен оригинал «Rat Tandoori» в девственном состоянии, он обойдется вам в сумму, которая значительно превышает названную вами, но я мог бы попытаться отыскать для вас более сохранный экземпляр. Рано или поздно он всплывет на каком-нибудь аукционе.
– Да, всплывет, – соглашается хвостатый. – Но тогда я уж лучше сам его куплю, чтобы избежать ваших чудовищных наценок.
– В таком случае, боюсь, вам ничего здесь не подойдет, – отвечает Мойл, несколько озадаченный внезапным упрямством покупателя.
– А эти оба какие-то потрепанные, – добавляет хвостатый, взглянув на два новых коробка, предложенные ему.
– Не забывайте, мы же имеем дело с однодневками, – возражает Мойл. – Вся привлекательность спичечных коробков в глазах коллекционера – это как эфемерность. Я уверен, ваш друг разделил бы мое мнение.
– Я уже подумываю, не лучше ли мне на какой-нибудь другой подарок потратиться, – заявляет хвостатый. – В любом случае, спасибо вам за труды, но пока я ничего не буду покупать. – Он поворачивается и уходит.
Мойл пожимает плечами, но этот жест не может скрыть его явного смятения.
– «Глаз»?
– Да.
– Пошлите Миллера на перехват. Он направляется из «Периферии» в «Восточное оружие».
– Украл что-то? Я ничего не заметил.
– Будем надеяться, одна из камер засекла.
Хитрый черт, думает Фрэнк, вслед за хвостатым выходя из отдела.
Хвостатый остановился полюбоваться парочкой мечей-катана в красивых чернолаковых ножнах, и тут его хватает за предплечье чья-то рука – чьи-то пальцы вежливо, но настойчиво впиваются в его бицепсы.
– Простите, сэр.
Хвостатый оборачивается и видит морщинистое угрюмое лицо с глазами цвета дождливых сумерек. Он совершенно не узнает человека, которого за последние четверть часа видел по меньшей мере дважды.
– «Тактическая безопасность», – представляется Фрэнк. – На два слова – не возражаете?
Хвостатый озирается, ища глазами выход, и тут замечает охранника, который уже направляется в их сторону, Росту в охраннике больше двух метров, а талия у него такой же ширины, что и плечи; он плотно упакован в нейлоновую светло-зеленую форму, как рубленый фарш – в колбасную оболочку.
Хвостатый начинает нервничать. Устало вздохнув про себя, Фрэнк понимает, что сейчас тот попытается сбежать.
– Прошу вас, сэр. Стойте спокойно, так будет лучше для всех.
Миллеру, охраннику, остается пройти еще десять метров, когда хвостатый рывком высвобождает руку от хватки Фрэнка и делает попытку удрать. Миллер бросается ему наперерез, хвостатый вслепую устремляется вправо и натыкается на ширму из рисовой бумаги, поверх которой разложены разнообразные сюрикены. Ширма рушится под ним, и он падает вместе с ней. Метательные звезды разлетаются во все стороны, крутясь, будто огромные стальные снежинки.
Миллер бросается вперед, но хвостатый кое-как поднимается на ноги, размахивает одним из сюрикенов, как ножом, и огрызается:
– Не подходите! Не подходите ко мне!
Пожав плечами, Миллер поднимает руки и отступает на несколько шагов.
– Незаконное задержание! – кричит хвостатый. – Я ничего не сделал! Не имеете права!
Вокруг быстро собирается небольшая толпа любопытных.