Господи. Парализован? Господи, только не это.
И вдруг, издав громкий чавкающий звук, рука легко взлетает вверх.
Он подносит руку к лицу, вращает кистью, шевелит пальцами. Ладонь и заднюю часть рукава облепил слой мха, почвы и прелой листвы.
Он приподнимает голову.
Внизу он различает папоротники, травы и ростки бамбука, причудливые сплетения которых образуют плотную стену зелени. Выше – покрытые эпифитами стволы. Еще выше – густая листва.
Он снова чувствует запах гари, но вокруг не видно ничего черного, обугленного или мертвого. Здесь все зелено, буйно и живо. Должно быть, он упал далеко от места взрыва, отнесенный от края кольца восходящим потоком воздуха.
Подняться нелегко. Земля словно не хочет отпускать Фрэнка. Она вцепилась в него, как мать – в дитя, и, даже когда он освободился из ее объятий, она все еще заявляет о своих правах на него тяжестью мокрой почвы, зелени и влаги, впитавшейся в одежду.
Фрэнк оглядывает себя. Он теперь разделен на две половины: одну – чистую, другую – грязную. Спереди вид у него обычный, а сзади – сплошная корка грязи. На том месте, куда он приземлился, остался глубокий отпечаток его тела, выстланный примятой растительностью. Если залить туда гипс, получится грубое полуизваяние распластанной человеческой фигуры.
Он проверяет, все ли части тела в порядке. Все вроде бы цело – где-то более, где-то менее. Проверяет глаза. Все немного затуманено, будто затянуто бледным пушком вроде персикового, но после того, как он увлажняет роговые оболочки, несколько раз моргнув, зрение обостряется.
Он смотрит по сторонам. Где здесь выход?
Если бы он находился на каком-нибудь из этажей магазина, то без труда бы сориентировался, но Зверинец для него – незнакомая территория. (Здесь тигры водятся.) Это единственная часть магазина, не исхоженная им тысячи раз вдоль и поперек. Следы, которые он оставит здесь, будут первыми.
Думать!
Из Подвального этажа в Зверинец можно попасть через двое ворот: одни находятся на севере, вторые – на юге. Значит, достаточно добраться до окружной стены, пойти вдоль нее, и рано или поздно он выйдет к каким-нибудь из ворот. Конечно, можно просто оставаться на месте до тех пор, пока его не найдут сотрудники Зверница. Он не сомневается в том, что они появятся. Мистер Блум наверняка их уже предупредил. Но им ведь придется прочесать почти два квадратных километра джунглей, а на это уйдет немало времени. С их помощью выбраться отсюда будет, конечно, легче. Но если он сам разыщет один из выходов, то это получится быстрее.
Ходьбе – делу, столь привычному для Призрака, – Фрэнк вынужден учиться заново. Ему мешают стелющиеся по земле ползучие лианы и цепляющиеся за лодыжки травы, скользкий ковер из мха и неровности почвы. Каждый шаг приходится обдумывать и тщательно рассчитывать, прежде чем сделать.
Запах гари усиливается, Фрэнк уже замечает струйки дыма, тянущиеся по воздуху в его сторону. Где-то там, впереди, потрескивает пламя. Сверху доносится бормотанье покупателей со всех шести этажей, их голоса сливаются в единый хор предположений и опасений, вдалеке слышится вой пожарных сирен. А вот чего он не слышит – так это птичьего пения и шорохов невидимого зверья. Разорвавшаяся бомба заставила умолкнуть всех обитателей Зверинца, даже насекомых.
Дым сгущается, окрашивая воздух в серый цвет, и Фрэнк доходит до деревьев, обугленных с одного бока. Земля здесь пепельного цвета. Частицы сажи снуют вокруг него, как комары. Вскоре он шагает среди обожженной и рваной листвы, свисающей с опаленных веток, будто дырявое черное кружево, хотя выше деревья остались нетронутыми, шатер являет взору прежнее тугое плетение зелени. Между растущими из земли побегами, усиками кустарников, листьями и лепестками орхидей пробегают слабые языки пламени, но вскоре судорожно вспыхивают и гаснут: тут слишком влажная среда, слишком много живых соков, чтобы огонь мог разгореться. Ступая, Фрэнк слышит треск под ногами – его подошвы топчут ломкие опаленные стебельки. Он нечаянно наступает на безволосое, обожженное тельце мелкого млекопитающего. Изувеченный трупик издает довольно аппетитный аромат жареного мяса.
Дым становится удушающе-едким, и Фрэнк решает повернуть назад, но прежде – одним глазком взглянуть на эпицентр взрыва. Деревья здесь расколоты, но по-прежнему стоят. Трещины в их обугленной коре. мерцают оранжевым, а спутники-эпифиты превратились в сморщенные черные комья. Но деревья по-прежнему стоят. Зверинец оказался достаточно велик, чтобы принять на себя и выдержать ярость взрыва, и достаточно влажен, чтобы затушить вспыхнувший пожар.
Фрэнк уходит прочь от этой жуткой дымящейся мертвой зоны, возвращаясь в изумрудную глубь неповрежденных джунглей.
Не зная, что его заметили и начали преследовать.
Едва ли это можно назвать ходьбой. Она скорее полукачается-полуплетется, причем неимоверные усилия приводят к ничтожному результату. Но она заставляет себя тащиться вперед. Одна нога волочится, одна рука повисла бессильной плетью вдоль туловища. Ее тело частично заключено в панцирь из расплавившейся одежды, спекшиеся волосы прилипли к черепу черными как деготь комьями, кожа свисает сухими клочьями, которые болтаются вокруг рук и ног и иногда, когда она на что-нибудь натыкается, рвутся и отлетают. Из ее плоти торчат стальные осколки – то, что осталось от пивного бочонка. Кости видны там, где им виднеться не положено. Один глаз – ее правый глаз, тот, что не запекся в золу прямо в глазнице, когда раздался взрыв, – мрачно сверкает. Ей больно так, что уже не больно. Ее не должно быть в живых. Но она еще жива.
И вот, волочась следом за оперативником охраны, который загубил все ее планы, мисс Дэллоуэй нагибается и почерневшей костлявой лапой, в которую превратилась ее действующая рука, подбирает камень.
Она знает, что скоро умрет. Но сначала вышибет ему мозги – это будет ее последний акт возмездия и непокорства.
Фрэнк ослабляет узел галстука. Во влажной среде шелковая ткань начала коробиться. Он расстегивает верхнюю пуговицу сорочки. Потом еще одну. Что за черт. Так с ума можно сойти. Нужно ли выдавать себя за щегольски одетого, состоятельного клиента «Дней», находясь в этих дебрях?
Он пытается выбросить из головы всякие мысли о крупных неприрученных животных, которые бесшумно передвигаются среди деревьев или таятся в подлеске, наблюдая за ним, однако вокруг столько теней, что просто невозможно не вообразить себе множество хищных глаз, следящих за его движениями со спокойной звериной смышленостью. Здесь ему никоим образом не затеряться, не слиться со средой. Даже наполовину покрытый коркой органической массы он все равно заметен тут, торчит, как пресловутый перст.
Ему жаль потерянного пистолета. Неважно – успел бы он вовремя отреагировать и убить животное, которое вздумало бы на него напасть, – но с оружием в руках хотя бы чувствовал себя увереннее.
Возможно, ему удастся дойти до одного из выходов невредимым. Возможно, звери боятся его больше, чем он – их.