Особенно много проблем в путешествии создавали киго – впивающиеся насекомые, которых Гендва и Квинтус ловко выцарапывали острием иголки. Иной возможности испытать силу белого и черного колдунов пока не представлялось.

Сапоги белых защищали от киго, но они вытряхивали их каждое утро, чтобы уберечься от заползших скорпионов. Однажды низкорослый Эйре впал в жуткую панику, когда ему на спину свалился громадный фруктовый паук, но Нтикима заверил его, что такие создания безобидны. Нтикима не боялся пауков, позволял им передвигаться по себе, радуясь тому, что даже безносый турок рассматривал это как доказательство необыкновенной смелости и стойкости.

На равнине, где жили пастухи, Нтикима увидел много животных, удивительных и для него, и для белых. Их поразили жирафы, объедающие листву высоких деревьев.

Странно, но некоторых из этих созданий Ноэл уже знал, он сказал, что видел львов, леопардов, даже пойманного слона. Ноэл надеялся увидеть животных на их родине, но, к его разочарованию, большие кошки были очень осторожны и не показывались, хотя путешественники часто слышали их голоса. Ноэл обрисовывал львов, но гиены и шакалы, бродившие вокруг деревень, были так же неизвестны ему, как и Нтикиме.

Некоторые вещи пугали Ноэла. Он расспрашивал Нтикиму о кочевниках-животноводах, их обычае доить животных, пускать им кровь. Пастухи надрезали шеи животных и смешивали кровь с молоком, предлагая путешественникам. Нтикима нашел эту смесь вполне терпимой, но видел, что белые отказываются пить ее, этот обычай смущает их. Мальчик решил, что белые ограничивают себя странным и строгим табу в использовании крови и что это как-то связано с их отношением к элеми. Но, когда Нтикима рассказал Гендва о своем открытии, Они-Осангин промолчал.

Путешествие по долине было таким легким, что на второй день они увидели место переправы через Кварру и Бенуаи, сходящиеся неподалеку в большую реку, которую нельзя было перейти вброд. Им пришлось убеждать рыбаков прибрежного поселения переправить их. Даже без помощи Гендва это было несложно, потому что местные жители привыкли к жизни на воде. Многие говорили на уруба, а некоторые утверждали, что бывали в Буруту. Вид белых их совсем не удивил, не напугал, в отличие от лесных жителей, предпочитавших держаться от них подальше. Вождь этой деревни был более радушен, чем любой царек лесных жителей.

Позади места слияния рек между Бенуаи и холмами тянулась узкая полоска земли, по которой они шли на восток, используя тропы, проложенные местными торговцами. Скота здесь было мало; по словам Гендва, из-за распространенной здесь падучей болезни. Несколькими милями выше скоту ничего не грозило. Местные жители боялись и ненавидели горцев, проходивших со скотом, потому что те часто грабили деревни, и даже Гендва опасался их. На пути участников экспедиции не раз встречались деревни, дотла разоренные мародерами.

Две группы торговцев хауса три дня шли за караваном, уверовав в силу ружей Лангуасса в качестве защиты против возможного нападения. Как и местные жители, эти хауса уже видели белых. Обычно хауса продолжали путь и после полудня, но сейчас они останавливались, когда белые укрывались от солнца. Вешали свои товары на сучья и усаживались рядом с Нгадзе и Мбурраи, обмениваясь рассказами, шутками. Нтикима держался на расстоянии, стараясь быть рядом с элеми. Гендва игнорировал попутчиков. Хауса пошли своей дорогой, когда Гендва увел ослов с реки на север, к холмам, по течению ручья.

Когда путешествие показалось всем утомительно бесконечным, Нтикима набрался духу спросить, сколько еще идти – о чем Кордери уже спрашивал. Но Гендва сказал мальчику, как и белому, что они только начали свой путь, плодородную землю Адамавары не так легко достичь с такими путешественниками.

6

Из сонного расслабления Ноэла вывел далекий звук, нарушивший тишину тропической ночи. Кордери быстро поднял голову с грубой подушки, сделанной из свернутой одежды, но распознал природу звука и успокоился. Потом перевернулся на спину, но не встал. Знал, что звук стихнет и он опять уснет.

Квинтус, лежавший рядом, тоже проснулся, сел, отодвинув противомоскитную сетку, и натянул ботинки.

Его лицо было освещено тусклым светом фонаря, стоявшего на земле между ними.

– Это Оро, – сказал Ноэл. – Нас это не касается.

– Но Лангуасс этого не знает, – ответил монах. – Надо предупредить его и его людей, чтобы оставались в палатках. Нам вовсе не нужен человек с мушкетом в ночных поисках зверя. Если утром объявятся мертвые, пусть это будут воры хауса или преступники уруба.

– Конечно, – ответил Ноэл. – Мне тоже идти?

– Не надо. Я сделаю все сам.

Монах поправил свое белое одеяние и выбрался из сетки, окружавшей постель. Выходя, он прикрыл вход, но не долго он оставался закрытым. Под сетку Ноэла проскользнула Лейла. Ее приход насторожил, но то, что она была одета, успокоило; ночи сейчас стали холодными, и одеваться приходилось теплее.

– Что это за шум? – нервно спросила цыганка, сев на его кровать и стараясь скрыть тревогу.

– Это Оро, – сказал он. – Слово означает «ярость» или «свирепость». Туземцы говорят, что это что-то вроде демона, приходящего наказать виновных, но шум производит священник, вращая на плети кусок дерева с отверстиями. Оро чем-то похож на Эгунгуна, появляющегося по другим случаям. Огбоне вызывает его, чтобы наказать ведьм и других нарушителей неписаных законов. Когда раздается его голос, женщины закрываются в хижинах, потому что это касается только мужчин. Выданных преступников больше не видят, но иногда изуродованные тела находят на ветвях высоких деревьев, куда их забрасывает демон. Их кровь пьют элеми и обычные люди, ею мажут, в качестве жертвоприношения, большие барабаны – гбеду.

Иногда, когда приходит Оро, туземцы убивают пленных рабов или детей, но это зависит от вида праздника. На праздник Олори-мерина, бога, хранящего города, в жертву приносят новорожденного. Это случается четыре раза в год, но и тут опасности для нас нет.

– Но не наш приход поднял их? – спросила Лейла.

– Нет. Наш приход для этих людей ничего не значит. Они могут только радоваться присутствию вампира Гендва на их церемониях, устроить для него целый спектакль. В Огбоне он важная персона – священник Осангина, доброго бога-лекаря.

– Это ужасная страна, – пожаловалась она, – где вампиры, живут долго или нет. Боги, которых боятся черные, требуют кровопролития, даже в молоке для детей – кровь животных. Это чудовищно.

– Эти леса не краснее, чем улицы любого галльского города, – возразил Ноэл цинично. – Сомневаюсь, что арабcкие страны чище. Ни христиане, ни мусульмане не церемонятся c врагами, все мы просим помощи у наших богов в своих делах. Да, Олори-мерин – мрачный бог, но честнее жестокостью служить жестоким богам, чем, как инквизиция-папы, пытать во имя доброго, ласкового Бога, который якобы любит и жалеет всех нас.

Снаружи голос Оро стал стихать и наконец все смолкло.

– Это все? – спросила цыганка.