Он мог бы перенести свое проснувшееся чувство на Лейлу, смертную, лишенную хрустальной красоты вампирши, но ее готовность быть рядом теперь ушла – казалось, замерла с сознанием, что он стал добычей вампира. Лейла избегала его общества, при встрече говорила холодно. Если он загонял ее в тупик, протестовала, повторяя, что она его друг, и становилась еще недоступнее.
Совсем иначе было с Лангуассом, представлявшимся Кордери лучшим другом, хотя никогда и не говорившим о ночи, когда вполз в комнату Ноэла в отчаянном состоянии. Но Лангуасс не совсем избавился от серебряной болезни и от предшествующей ей лихорадки, был слаб телом и душой. Почти все дни пират проводил в кровати, и Лейле часто приходилось быть сиделкой, потому что он не любил смотревших за ним мкумкве. Элеми не учились у Лангуасса, всем было ясно – в таком состоянии пират не мог думать об уходе из обители отдыха, куда его забросила судьба. Единственным несогласным с этим был сам Лангуасс, протестовавший слишком громко, как человек, доказывающий свою невиновность. Из них всех больной чаще всего говорил о возвращении, о море, о том, что ему еще нужно сделать. Как можно здесь сидеть, спрашивал он у товарищей, когда дома еще надо платить по счетам? Когда приблизится день встречи с Ричардом Нормандцем на поле чести? Эти рапсодии воображения казались Ноэлу чем-то похожим на бред, было ясно, что прикованный к постели пират не полностью вышел из состояния сна, в которое ввергала серебряная смерть.
Друзья, даже степенный Квинтус, смеялись над его фантазиями и рассуждениями.
Ноэл обращался за утешением и советом к монаху. С ним обсуждал ход каждого дня, новые знания, надежды. Квинтуса терзали и мучили вампиры Адамавары, не пившие его кровь, но стремившиеся высосать каждую мысль. Его слова ценили гораздо больше, чем слова Ноэла, его память уважали. Хотя монах болел не так сильно, как Лангуасс, путешествие взяло с него свою дань. Квинтусу не нравилось выставлять напоказ свои трудности, но Ноэл понимал, что это пожилой человек, и истощение тела, духа близки, только мужество, выдержка монаха сдерживают их.
Ноэл спрашивал себя, может ли кто-либо из них надеяться на возвращение в Буруту, не говоря уже о Галлии. Часто ему казалось, что остаток жизни им всем придется провести в этой самой странной тюрьме мира. Ноэл признавал, что, несмотря на относительную молодость и значительные физические ресурсы, он был лишь половиной самого себя, и не было гарантии возвращения к своей силе, целостности.
Дни шли, будни давили инициативу, Ноэл привыкал к положению пленника. Не приставал к хозяевам, даже не думал о преимуществах своих действий. Когда Кантибх впервые назвал день Ого-Эйодуна, он казался далеким, не дающим повода для волнения, но время прошло без особых событий, без горячки, и настал час, когда Ноэла и Квинтуса пригласили спуститься в долину. Лангуасс был слишком слаб для путешествия, Лейла осталась для присмотра, но Нгадзе взяли, потому что его место в схеме Адамавары еще не определили. О Нтикиме известий не было.
Спуск в долину Адамавары начали вскоре после рассвета, по спиралеобразной каменной лестнице в горе. Утреннее солнце встретили на тропе, ведущей вниз, где были вырублены ступеньки.
Чем ближе к центру долины они подходили, тем больше она казалась. Дальние горные хребты отступали, и розовое сияние вокруг усиливало впечатление. Сама долина, напротив, казалась оживленнее по мере их приближения. Уже можно было различить кроны деревьев в фруктовых садах, ряды гороха, земляных орехов, баклажанов на полях.
Хотя раньше Ноэл и видел интенсивно возделываемые африканские земли рядом с Бенином, но не встречал ничего, даже отдаленно напоминавшего поля Адамавары. В дельте Кварры туземцы жили в относительно небольших городах и деревнях, обрабатывали несколько акров; климат больше не позволил бы. Тропическая почва быстро истощается, опустошению болезней и сорняков трудно противостоять. Поля и фруктовые сады Адамавары требовали интенсивного труда десятков рабочих. Здесь, если верить рассказам рабочих в белом, каждый мужчина или женщина могли производить работу пятерых или шестерых. Если земля вокруг отравлена, почему в кратере она хороша? Затеняли ли гигантские сучковатые деревья эту землю тоже, пока их не убрали поколения туземцев? Ноэл напомнил себе, что люди и вампиры жили здесь тысячи лет без вмешательства извне, без внутренних споров и конфликтов.
У подножия скалы нашли небольших лошадей, ожидающих их. Хотя животные были взнузданы веревкой и на них не было седел или стремян, было ясно – они пойдут спокойно. Кантибх ехал во главе колонны вместе с вампиром, принесшим письмо от старейшин. За ними следовали Квинтус и Ноэл, потом Нгадзе, двое слуг шли в арьергарде.
Деревни посредине долины никак не ограждались: ни частоколом, ни стеной. Круглые хижины венчали низкие конические крыши. Туземцы не носили оружия, в полях женщины работали рядом с мужчинами. Они с интересом смотрели на проезжающих, дети с криками бежали за ними милю или больше, пока Кантибх не отгонял их.
На этой высоте жара не была удушающей, они защищались от солнца соломенными шляпами, путешествие было терпимым. В одной из деревень на берегу озера пообедали. Ноэл был рад видеть на озере много водоплавающей птицы, чье присутствие оживляло долину. Озеро было богато рыбой, хотя на воде не было лодок и в деревне, где сделали остановку, он ие видел сетей.
За озером пейзаж изменился, земля здесь не обрабатывалась так интенсивно. Деревень стало меньше, их жители занимались больше ремеслами, чем полеводством – изготовляли товары из пальм, делали посуду, обрабатывали дерево, металл. Задолго до того как солнце стало садиться за западную гряду, они начали подъезжать к Илетигу, городу старейшин.
Восточный склон гряды был не такой высокий и отвесный, как западный, выглядел иначе – с осыпями щебня, сланцевыми откосами, разбросанными плоскими валунами среди редкого колючего кустарника и пятен пожухшей травы. Они шли по дороге, разбитой бесчисленными подковами и ступнями, с разровненными участками, говорящими об усилиях людей. Эта дорога привела наконец к поселению так называемых законченных.
Строения здесь были более разнообразными, чем там, откуда они пришли. Город казался обширным, располагаясь на склонах полудюжины горных гряд, но он поразил Ноэла отсутствием людей. На улицах было очень мало народу – элеми или слуг. Постройки, сооруженные из камня, а не из земли и глины, казались очень грубыми по сравнению с галльскими домами.
Путешественники вскоре отдали лошадей и вошли через узкую дверь в небольшой дом. Только уже оказавшись внутри и пройдя вперед по освещенным лампами коридорам, Ноэл понял, что этот город, как и тот, откуда они пришли, был расположен и на скалах, и внутри них. Строители города на протяжении тысячелетий полностью использовали естественные пустоты, терпеливо роя новые пещеры своими допотопными инструментами.
Каменные коридоры показались Ноэлу очень холодными после жары полуденного солнца. Их привели в комнату без мебели, но с циновками на полу, с расставленными на них кувшинами с водой, подносами с фруктами, хлебом. Кантибх сказал, что послал за накидками для того, чтобы согреть их. Пригласил поесть, затем отдохнуть, потому что долго не придется спать. Сказал, что они увидят то, ради чего пришли, после захода солнца.