— Неправда, милорд. Политиканы — это люди, которые обещают все, а дать не могут ничего.
— Да, конечно, мои извинения, вы совершенно правы. Вы уже показали нам сегодня, на что способны… Но я, — он помотал головой, — я этого не возьму. Я предпочитаю быть рабом своей жажды. Так я свободнее, чем если бы ходил в рабах вашего дара.
— А если этим даром станет освобождение от вашей жажды?
— Я не буду принадлежать вам. — Он вдруг улыбнулся и оглянулся на меня. — И за это я буду биться.
По лицу Лайлы пробежала тень внезапного гнева.
— Это ваше окончательное решение? — уточнила она.
— Вы слышали, что я сказал. Сладкоречием ли, похотью ли — чем бы вы на меня не воздействовали, я ничего от вас не приму.
— Какой же вы, к сожалению, упрямый… подлый!
Тонкие, губы Лайлы разошлись в улыбке. Она отвернулась и, обхватив руками плечи, уставилась на огонь.
— Что ж, — сказала она наконец, — невелика потеря. Вы все равно будете моим… Вы станете занятным пополнением моего зверинца. Ваш друг, доктор Полидори, предложил несколько вариантов, кем бы вы могли стать, и все очень забавны. Думаю, я отдам вас ему — в награду за честную и преданную службу. Вам это подойдет… милорд?
Она выплюнула это слово точно так же, как Полидори. Лорд Байрон посмотрел на нее словно на нечто забавное, а потом повернулся ко мне.
— Тигрица, лишившись тигрят, — произнес он, — львица, иной хищный зверь скалятся и рычат. Вот дамы в минуты потерь.
— Милый стишок, — улыбнулась Лайла и потрепала лорда Байрона по щеке, а потом поцеловала его. — Но видели ли вы когда-нибудь такую даму, как я? — Она снова приникла к нему. — Сомневаюсь, милорд. Даже такой хваленый донжуан, как вы, не может этим похвастаться.
Она вновь поцеловала его, обняла, и я увидел, что кровь, густая, как слизь, сочится из ее тела и всасывается в лорда Байрона. Позади меня кто-то шумно вздохнул. Я оглянулся. Полидори прокрался через дверь, глаза его сияли, зубы щерились в хищной улыбке. Лорд Байрон покачнулся. Полидори наклонился и так сильно укусил его за костяшки пальцев, что из них хлынула кровь. Оглянувшись и увидев Полидори, лорд Байрон расхохотался, но его лицо осталось холодным, и на нем отражался не страх, а гордость и презрение. Он поднял руки, по которым стекала густая кровь, сочившаяся из кожи Лайлы. Лорд Байрон довольно легко освободился от уз крови и быстрым движением отбросил волосы с шеи Лайлы. Лайла пыталась высвободиться, но хватка его сжалась крепче, и с внезапным стоном он укусил Лайлу. Она содрогнулась, тоже застонала, и они, сжимая друг друга в объятьях, зашатались и рухнули.
Но лорд Байрон продолжал пить кровь Лайлы, а болото крови и слизи Лайлы всасывало его — теперь смертельные враги катались по липкому полу. Стена огня поглотила сражающихся, золотыми искрами освещая их фигуры, а они все сжимали друг друга в объятиях, словно сливаясь воедино в напряженном клубке. Вдруг одна из фигур оторвалась, но я, хотя и придвинулся ближе, не разглядел, кто это. Тело фигуры изогнулось, руки взделись вверх, потом она упала, и вновь обе фигуры слились. Внезапно подземелье заполнил невыносимый, пронзительный крик, полный ужаса и отвращения, от которого потухло даже пламя. Когда я взглянул на огонь, он уже гас, уступая место тьме. Снова раздался пронзительный крик отвращения, смешанный с неверием, и на этот раз это был голос Лайлы. Я шагнул вперед — там, где раньше горел огонь, блестели камни, и, хотя свет был очень слаб, я все же увидел распростершееся тело Лайлы, на котором лежал лорд Байрон. Медленно он поднялся с нее. Я взглянул вниз и прижал руку ко рту: на теле Лайлы остались такие же раны, как у Мэри Келли. Лорд Байрон отступил назад. — Отойдите! — глухо приказал он.
Но я продолжал смотреть. Она была такая прекрасная, такая же милая, как раньше, несмотря на увечья. Но крови не было. Не было крови ни на животе, ни на бедрах, ни на горле.
— Отойдите! — повторил лорд Байрон.
В руке его блеснул револьвер. Он прицелился в меня, и я отступил на шаг, а он выстрелил раз… другой… третий. Бросив револьвер, лорд Байрон огляделся по сторонам, встал на колени перед трупом и поманил меня.
— Нож не потеряли?
Я вынул нож, из кармана плаща.
Лорд Байрон обвел взглядом помещение, убеждаясь, что Полидори здесь нет, закрыл глаза и, обернувшись ко мне, крепко сжал мою руку вокруг рукоятки ножа. Ни слова не было произнесено, но я сразу понял, что мне надо делать. Преодолевая отвращение, я вырезал мозг и еще бившееся сердце. Закончив работу, я откинулся назад, и в это время раздался звон стекла.
Я в изумлении оглянулся. Подземелье исчезло. Мы стояли на коленях на полу склада среди битых бутылок, кирпичей и зарослей бурьяна. Я взглянул вверх. Сквозь дыры в крыше виднелось утреннее небо, за выбитым окном поблескивала Темза. Я посмотрел на лорда Байрона. Слегка прихрамывая, он прошел по замусоренному полу к груде ящиков. Скинув, несколько из них, он обнаружил затаившегося в бурьяне Полидори. Лорд Байрон протянул руку; Полидори ощерился, но все же подполз ближе и передал своему господину плащ. Перебросив плащ через руку, лорд Байрон пошарил в кармане и швырнул Полидори монету, после чего перешел мостик. Я последовал за ним. Вместе мы прошли в лавку Полидори и спустились на Колдлэйр-лейн, где нас ждал экипаж.
— Мэйфейр, — назвал лорд Байрон вознице, куда ехать.
Я взобрался в кэб и под стук колес отупело откинулся на сидение.
На одной из улиц я выглянул в окошко: рабочие пили джин за завтраком… ранние утренние торговцы-разносчики. потрепанные шлюхи… Пробежали мальчишки-газетчики.. На их плакатах красовались кричащие заголовки, «Убийство!. Ужасное убийство!.. Убийство в Ист-Энде!»
Я содрогнулся — передо мной встал образ Мэри Келли. Но хотя я знал, что ужас того, что я натворил, никогда не покинет меня, я не чувствовал никаких уколов, никакого гнева в своем мозгу. Я вновь взглянул на улицы. Они уже кишели народом и повозками. Мы уже подъезжали к Лондонскому мосту, и движение превратилось в сплошной поток, но я ничего не чувствовал. Вернее, я чувствовал то же, что и в прошлом, до Лайлы, до того как изменили мой разум. От ненависти и отвращения… не осталось и следа. Я перестал быть чудовищем, в которое она меня превратила. Улыбаясь, я повернулся к лорду Байрону.
— Она мертва, — проговорил я.
Он взглянул на меня:
— Вы так думаете?
— Как? Неужели нет?
Он слегка улыбнулся и стал смотреть в окошко. Его молчание обеспокоило меня.
— Нет, — наконец сказал он. — Она не мертва.
— Но… — Слова замерли у меня на языке, когда я вновь посмотрел на грязь и на толпу. Покалываний не последовало. — Вы же видели ее… То, что я с ней сделал… И в голове у меня…