— Я готов, Профессор.
Плетясь за Уэлчем в соседний кабинет и гадая, что будет темой обсуждения — постельное белье, увольнение или постельное белье и увольнение, Диксон вполголоса низал оскорбительные фразы — их при самом скверном раскладе должно было хватить на первые пять минут. Диксон также чеканил шаг, отчасти чтобы не терять присутствия духа, отчасти чтобы заглушить собственное бормотание, отчасти потому, что сегодня еще не курил.
Уэлч уселся за стол, где царил тщательно продуманный беспорядок.
— Итак, Диксон…
— Я слушаю, Профессор.
— Насчет статьи… как она там у вас называется?
При всей своей непоследовательности Уэлч не ходил вокруг да около, если намеревался отчитать. Следовательно, можно было расслабиться.
— Да, Профессор? — осторожно вопросил Диксон.
— На днях я разговаривал со старым приятелем. Он из Южного Уэльса. Профессор в университете Абертаве. Атро Хайнс его зовут; вы должны знать его книгу о средневековом Кумридикайру.
«Конечно» Диксон произнес уже другим тоном, но все еще с оглядкой. Ему хотелось выразить узнавание — мгновенное и благоговейное, однако не подразумевающее прочтения, а то вдруг Уэлчу взбредет послушать пересказ.
— Даже с поправкой на то, что Университет Абертаве ставит перед собой задачи, отличные… отличные от… В частности, относительно зачетов. Так вот, мой приятель говорил… Короче, у них там, кажется, все первокурсники, независимо оттого, выберут они себе историю впоследствии или не выберут, должны прослушать определенное количество…
Диксон оставил ровно столько внимания, чтобы хватало сообразить, при какой смене интонации требуется подобострастный кивок. Просто гора с плеч — теперь ничего страшного не случится, и не важно, что за жердочку перекинет Уэлч над ширящейся пропастью между кораблестроительной статьей и этим своим Хайнсом. В Диксоне зрела мысль — крамольная и пугающая уже в состоянии эмбриона. Теперь, когда Диксон с Уэлчем один на один, можно пойти на столкновение, вынудить Уэлча раскрыть планы относительно его будущего; если же решение пока не принято, узнать, когда оно будет принято и какой критерий перевесит. Диксон устал от шантажа надеждой «улучшить шансы»; довольно он перекапывал библиотечные фонды в поисках «матерьяльчика», который «пожалуй, пригодится» для краеведческой брошюры; довольно «просматривал» (на самом деле тщательно вычитывал) гранки бесконечной статьи для каталога местных древностей; довольно держал себя в полной готовности к конференции по народным танцам (хвала Господу, обошлось без Диксона). А взять «концертец» в прошлом месяце. А грядущую лекцию под названием «Милая Англия» — лекцию в особенности! Между тем до конца семестра меньше месяца. Либо пулеметным огнем, либо штыком надо вынудить Уэлча оставить укрепленные позиции, а то привык прятаться за молчанками, неуместными вопросами да еще за этой своей гримасой святого недоумения.
Внезапно Уэлч включил его внимание на полную мощность фразой:
— Очевидно, этот Кейтон претендовал на ставку в университете Абертаве одновременно с Хайнсом, то есть три-четыре года назад. Естественно, Хайнс о многом умолчал, однако дал понять, что Кейтон запросто получил бы ставку, если бы не определенные факты его биографии. Попрошу вас, Диксон, на эту тему не распространяться. Как бы то ни было, имело место некое поддельное рекомендательное письмо. По крайней мере я так понял. Ну, если не письмо, значит, что-то столь же, гм, с душком. Нет, я допускаю, что журнал этого Кейтона — вполне достойное периодическое издание; я не говорю, что оно с душком. Оно вполне может оказаться, гм… достойным. Я просто подумал, Диксон, надо бы вас предупредить, чтобы вы предприняли действия, которые… которые сочтете, так сказать, оптимальными в сложившихся…
— Я вам очень признателен, Профессор, спасибо, что предупредили. Пожалуй, лучше написать Кейтону и попросить…
— Вы ведь еще не получили конкретного ответа относительно даты публикации?
— Нет, пока ни слова.
— В таком случае, Диксон, вы должны связаться с Кейтоном и потребовать определенности. Напишите, что получили предложение от другого журнала. Что вам необходимо в течение недели узнать точную дату публикации. — Такую скорость вкупе с пронзительным взглядом Уэлч, похоже, приберегал специально для ценных указаний.
— Непременно напишу, Профессор.
— Прямо сегодня напишите, Диксон.
— Обязательно.
— В конце концов, это в ваших интересах, верно ведь?
Вот на такую реплику Диксон и надеялся.
— Да, сэр. Честно говоря, я сам хотел вас об этом спросить.
Лохматые брови поползли навстречу друг другу.
— О чем «об этом»?
— Я уверен, Профессор, вы понимаете, как беспокоит меня мое положение в колледже, особенно в последние месяцы.
— Ах вот что! — обрадовался Уэлч. Брови заняли исходную позицию.
— Видите ли, мне хотелось бы знать, каковы мои шансы.
— Ваши шансы?
— Ну да, шансы. Я, к сожалению, когда только поступил на работу, показал себя не с лучшей стороны. Я допустил несколько серьезных промахов. Учебный год почти закончен, и я, разумеется, не могу не волноваться о своем будущем.
— Да, немало молодых людей в первый год работы сталкиваются с трудностями. В этом, если подумать, нет ничего удивительного или экстраординарного. Не знаю, встречались ли вы с молодым Фолкнером — он сейчас в Ноттингеме. Так вот, он у нас работал в тысяча девятьсот… — Уэлч выдержал паузу, — сорок пятом году. Впрочем, Фолкнеру во время войны досталось — он, видите ли, был на Восточном фронте в ВВС, а потом их перебросили на Средиземное море. Помню, он жаловался: дескать, как попал в колледж, так пришлось адаптировать к местным обстоятельствам всю систему мировоззрения, и…
Сдерживаться, чтобы тебе, старый идиот, в физию кулаком не заехать, мысленно закончил Диксон. Подождал, как автобусной остановки, фирменной паузы и произнес:
— Понимаю, Профессор. Однако вдвойне трудней привыкать, когда не уверен в завтрашнем дне. Профессор, я бы работал много лучше — я это твердо знаю, — если бы чувствовал, что мое будущее в некотором смысле стабиль…
— Вы правильно заметили, Диксон: неуверенность — злейший враг сосредоточенности. Совершенно с вами согласен. Разумеется, с возрастом мы постепенно теряем способность концентрироваться на работе. Удивительно, как факторы, которых человек не замечает в молодости, выбивают его из колеи, когда… когда… с возрастом. Помню, здесь строили новые химические лаборатории. Я сказал «новые» с поправкой на год — вы, конечно, сейчас не назовете их новыми. Да, полагаю, не назовете. О чем бишь я? В то время — за несколько лет до войны — закладка фундамента пришлась как раз на страстную неделю, так вот, бетономешалка, или как там эти штуки называются…
Интересно, думал Диксон, Уэлчу слышно, как я зубами скрежещу? Если и слышно, виду он не подает. Словно боксер, которого десять раундов кряду мутузят, а он почему-то до сих пор на ногах, Диксон предпринял очередной безнадежный наскок: