Доктор Харпер, заметив его интерес, снова улыбнулся. При улыбке его безгубый рот широко растягивался, наподобие уродливого смайлика.
— Вижу, тебе нравятся мои компьютеры. Я разрешу тебе с ними поработать.
— Не надо, — угрюмо буркнул Ричард.
— А что тебе еще нравится?— как будто не услышав, продолжал человек в белом. — Кажется, у тебя была ручная галка. Ты любишь животных?
— Вы что, мой индекс эмпатии проверяете?— хмыкнул мальчик.
Доктор замер на месте.
— Да ты, я вижу, не промах. Смотришь старое кино? «Бегущий по лезвию»?
— Я читал книжку.
— О, похвально для такого юного джентльмена. Мне казалось, нынешняя молодежь предпочитает игры.
— Я не люблю игры, — раздраженно ответил Ричард.— Они слишком простые. Зачем вы хотели поговорить со мной? Вы же не мозго… не психоаналитик.
Харпер привстал на цыпочки, опустил сцепленные в замок руки, громко щелкнул костяшками и сказал:
— Верно. Я ученый. А ты очень интересный человек, Ричард.
— Хотите меня изучать?
— Хочу помочь тебе. Дать знания. Направить на путь истинный. Понимаешь ли…
Тут доктор понурился, словно каялся перед учителем за прогул.
— …я отчасти виноват в том, что случилось с тобой. Но я хочу это исправить.
Ричард привстал на стуле, пристально глядя на человека в белом.
— Исправить? Как? Вы вернете мне Стэнли? Оживите лошадей? Сделаете так, чтобы у меня не болела голова? Что вы можете исправить?
Доктор смотрел на него, озабоченно нахмурившись. Потом, вздохнув, ответил:
— Конечно, я не могу оживить Стэна и лошадей, Ричард. Но я могу сделать так, чтобы у тебя не болела голова. Или болела меньше. И, мальчик мой, я при этом подставляю под топор собственную голову — так что будь чуток повежливей.
* * *
— Значит, вот как вы подставили собственную голову под топор? — по-волчьи ухмыльнулся маршал.
Старик плаксиво сморщился, очень напомнив в эту минуту скулящего о пощаде Джорджа.
— Я дрался за вас с генералом Амершамом так, как не дрался бы и за собственного сына. И лишь совсем недавно понял, что все мои потуги бесполезны. Генерал — тоже всего лишь винтик. На самом деле все уже давно решает Машина.
— Машина?
Это слово — именно так, с заглавной буквы — он тоже вспомнил.
* * *
— Понимаешь, Ричард,— мягко сказал доктор Харпер, меряя шагами кабинет.— Я занимаюсь математическими прогнозами. Если объяснять совсем просто, моя лаборатория пытается прогнозировать события. То, что случится в будущем. Конечно, не выигрышный номер в лотерее, нет. И не природные катаклизмы. События, которые должны произойти в человеческом обществе и необратимо изменить его историю. Для прогнозов мы пользуемся модифицированной теорией пассионарности Гумилева–Тойнби, с приложением определенного математического аппарата. Это значит, что в расчетах мы опираемся на понятие «узловая фигура»— человек, от поступков и решений которого зависит ход истории. Я пока понятно объясняю?
Ричард хмуро кивнул.
— Для расчетов мы придумали программу. Кто-то в шутку предложил назвать ее Deep Thought, это из книги Дугласа Адамса…
— Я знаю, откуда это.
— Да. Так вот, компьютер, на котором работали, мы сначала назвали «Машина Deep Thought», а потом просто «Машина». Хотя, конечно, речь не о компьютере, а о программе. Она позволяет предсказать эти узловые фигуры, или доминанты, тех людей, которые влияют на нашу с тобой историю. Но это только часть дела, понимаешь? Надо было предсказать и тот выбор, который они совершат. Вот для простоты пример: в тысяча девятьсот шестьдесят втором году Советский Союз решил разместить на Кубе свои ракеты. Президент Кеннеди в ответ на это санкционировал блокаду острова. Но советские корабли с ядерными боеголовками все равно подошли к Кубе. Это могло привести к Третьей мировой войне. Решение зависело всего от нескольких человек. На первый взгляд тут все очевидно— это главы стран, члены правительств, члены Совета Безопасности ООН. Но если присмотреться поближе, то оказывается, что доминантами в этой истории были вовсе не Хрущев и не Кеннеди, а совсем другие люди. Их-то и находит наша Машина. Но как предсказать, какое решение они примут?
Ричарду стало скучно. Это все опять напоминало компьютерную игру: дурацкие монстры с ограниченным количеством способностей, с пятью видами атаки и тремя базовыми движениями. Просчитать их действия было легко. Очень легко. Наверное, так же просто, как этих Хрущевых и Кеннеди, или кто там был замешан…
— Основная наша проблема заключалась в том, — вещал доктор, не замечая скуки на лице своего слушателя, — что компьютер не мог предсказать, какой выбор сделает человек. Мы испробовали все, от построения точных психологических профилей до уравнения Шредингера. Возможно, будь у нас квантовые компьютеры, нам удалось бы на основе суперпозиции вычислить…
Ричард откровенно зевнул и бросил затравленный взгляд на дверь. Несколько дюжин человек там занимались этой скучищей. И тут ему в голову пришла забавная мысль. Он уже делал так, когда ма закрывала интересные каналы на тиви, а сама с папой внизу смотрела что-нибудь убойное. Он не знал, как это получалось — может, у него в голове жил полтергейст?— но делал. Мысленно потянувшись во все стороны, он поймал прерывистый треск, чечетку, пульсирующую на самой грани слышимости. Если слегка изменить ритм…
Из-за двери, из операционного зала донеслись крики и ругань. Голографический экран за спиной доктора Харпера моргнул, пошел рябью, а затем вместо сплетающихся в глубине лент скринсейвера там появился Хитрый Койот с двустволкой и обычной своей злокозненной рожей. Вопли за стеной стали громче. Доктор Харпер, вздрогнув, замер на полуслове и метнулся к двери. Ричард ухмыльнулся. Так им всем! Он не раз доводил до истерики мозгоправов, а этот старый перцун ничуть не лучше. Потянувшись, мальчишка соскочил с кресла и выскользнул из кабинета. За дверью операционного зала ждала ма и, возможно, порция мороженого в Макдоналдсе, если хорошенько попросить.
* * *
— Ты не дослушал меня тогда, Ричард, — сказал старик, медленно помаргивая некогда яростно-черными, а теперь выцветшими глазами. — Ты сбежал. А ведь я хотел объяснить, что мы сделали с тобой и с другими мальчиками и ради чего. Хотел сказать, что Машина не могла делать выбор за человека, и поэтому нам пришлось воспользоваться человеческим мозгом со всей его сложностью и неопределенностью. Военные уже тогда планировали встраивать компьютерные чипы в мозг умственно неполноценным детям, делая из них что-то вроде боевых роботов. Мы подключились к программе, пообещав генералам золотые горы, точные прогнозы любых конфликтов и революций, любых поворотных событий в истории. А потом нам случайно попался ты: совершенно нормальный, умный парнишка. Это был первый прокол.