Крюгер свернул в боковой неф храма. Кожаная обмотка рукояти его молота насквозь пропиталась холодным потом страха, но это лишь подстегивало его. Он распахнул дверь в глубине собора и кинулся вверх по винтовой лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек разом. Двести семьдесят шесть крутых ступеней вели к звоннице двухсотфутовой колокольни. Легкие великого магистра стали разрываться уже на полпути, ноги горели, но несмолкающий голос вины толкал его вперед. Наконец, запыхавшийся Крюгер отворил незапертую дверь звонницы.
Фон Карстен стоял, извлекая из огромного медного колокола погребальный звон рукоятью своего проклятого меча, и гулкое эхо сотрясало сами камни башни.
Крюгер втянул в себя воздух, стараясь отдышаться. Как-никак он был уже далеко не юноша. Он ощущал каждую из ступеней, по которым только что взбирался.
- А я как раз размышлял о том, сколько народу ты принесешь в жертву, прежде чем вспомнишь, что ты мужчина, и явишься ко мне, - дружелюбно произнес фон Карстен и убрал меч в ножны.
- И все это было проделано только для того, чтобы заполучить меня? - В сознании Крюгера промелькнули картины бойни, и он тряхнул головой, пытаясь отогнать их. Рыцарь сосредоточил внимание на сардонической улыбке графа и на его холодных глазах, проникающих в самое нутро, обнажающих тайны и страхи, срывающих все покровы с души.
Крюгер тянул время, растравляя свою ненависть к этому чудовищу.
- Вроде того, а что?
- Я уже убивал тебя, фон Карстен. Кто посмеет сказать, что я не сделаю этого снова?
- Ну-у, - протянул вампир, делая вид, что принял вопрос всерьез, - я посмею. Ты заинтересовал меня, чего не удавалось большинству людишек. Есть в тебе качества, которые восхищают. Такого, как ты, можно использовать.
- Только через мой труп, - выплюнул Крюгер.
- Ну, в общих чертах - именно так.
Вампир отошел от колокола и направился к Крюгеру. С каждым шагом улыбка на его лице становилась шире. Он двигался, как паук, - осторожно, с коварством хищника.
- Если ты убьешь меня, пусть все кончится. Ты отомстишь. Пускай мои люди живут.
- Боюсь, уже слишком поздно. Мои питомцы голодны. Я обещал им сочную закуску, а ведь нет ничего вкуснее мясца разжиревшего волка, уж поверь мне.
- Ты отвратителен. Ты не человек.
- А разве ты сам никогда этого не чувствовал, Волк? Жажды крови? О, вижу по твоим глазам - чувствовал. И чувствуешь сейчас. А на поле боя, когда скачешь во весь опор, отстаивая свою бесценную честь? Ты прячешься за бессмысленным кодексом рыцарства, но мы не такие уж разные. Ты оправдываешь свою жестокость и жажду крови с помощью религиозной мистики, молишься своему жалкому богу воинов, чтобы освятить кровопролитие. Я, по крайней мере, честен. Я позволяю себе наслаждаться радостью убийства. Я получаю удовольствие от неприкрытой жестокости смерти. Это уже есть в тебе, Волк. Зверь живет в твоей душе. Ты держишь его в клетке, но он вырывается каждый раз, когда ты вскидываешь молот. Поверь, ты будешь отличным вампиром. Ты уже вкусил крови.
- У меня с тобой ничего общего.
- Нет, конечно, ты благородный и порядочный варвар, в то время как я - просто варвар.
- Заткнись! - прошипел Крюгер, вскидывая молот.
Фон Карстен не шевельнулся. Даже дыхания его не было слышно.
Крюгер кинулся вперед. Сделал два шага, и старые доски застонали под его весом. Все же рыцарь вновь яростно замахнулся.
И фон Карстен словно взорвался, мгновенно перейдя в свирепую, ошеломительную атаку. Он прыгнул на Белого Волка, и черный плащ взвился за его спиной. Движения вампира были смертоносными и гипнотизирующими разом; в его пинках и тычках, чувствовался точный и жестокий расчет, удары следовали один за другим, все быстрее и сильнее. Крюгер успел отбить только первые. В мгновение ока он был повержен на колени обрушившимся на него градом, неотразимым в своей стремительности и мощи. В отчаянии он вскинул молот, но оружие уже ничем не могло помочь. Удар ребром ладони по горлу - и Крюгер проглотил собственный язык. Влад отступил, с любопытством наблюдая, как задыхается великий магистр.
- Нет, - покачал он головой. - Так легко ты от меня не отделаешься, Волк.
Он протянул руку, ухватился за шкуру, обтягивающую плечи Йерека Крюгера, и безо всяких усилий поднял рыцаря на ноги. Глаза великого магистра судорожно заморгали - он уже реял над бездной смерти. Фон Карстен дождался последнего мгновения и впился зубами в горло Крюгера. Он пил жадно, смакуя горячую медную сладость крови Белого Волка, бегущей по его глотке. Он отстранился, не осушив тело седовласого воина до дна, рванул врага за волосы и открыл ему рот. Медленно, наслаждаясь упоительной иронией момента, граф-вампир прокусил собственное запястье, пуская кровь, и поднес руку ко рту Крюгера так, чтобы алые капли падали прямо в горло человека.
Тело Крюгера содрогнулось, каждая клеточка его человеческого существа протестовала против порченой крови, скапливающейся у него во рту, а потом он сделал глоток, и глаза Йерека распахнулись - впервые за несколько мучительных минут в его организм проник воздух.
Он отшатнулся от кровавого поцелуя графа-вампира, покачиваясь на нетвердых ногах. Ухватившись за низкую балку, Крюгер побрел к лунному свету, струящемуся сквозь открытую арку.
Потом он оглянулся на фон Карстена:
- Вот и все.
И вновь повернулся к проему. Он ощутил на своем лице ласку свежего воздуха, обрадовался ей, как последнему доказательству того, что он еще жив, и бросился вниз с колокольни.
Миденхейм. Весна, 2050
Он очнулся в давящем со всех сторон мраке. Двигаться он не мог. Руки были скрещены на груди. Ноги можно было развести в стороны дюймов на шесть, не больше.
Темнота душила. Он попытался расцепить пальцы, провел руками по груди, пошарил вокруг. Дело плохо. Он в ловушке. В голове было пусто.
Потом, точно галлюцинации, в мозгу стали вспыхивать один за другим обрывки воспоминаний. Духи, призраки, заиндевевший город, его город, захваченный нечистью, издевательский смех фон Карстена, когда его друзья - нет-нет, у него не было друзей, его люди - погибали, а потом - падение. Промежутки были пусты. Каждое новое воспоминание уничтожало очередную частицу его человеческой сущности. Он не горевал, лишь испытывал отстраненное любопытство к своей жизни, прокручивающейся перед ним кровавыми фрагментами, из которых здесь, во тьме, постепенно складывался его портрет.
Он был Йереком Крюгером. Раньше. Кто или что он теперь, он не знал.
Только в нем возникло нечто иное - нечто совершенно чуждое тому человеку, которым он был, хотя все воспоминания и стремления Крюгера у него остались, вместе с кожей и костями мертвого мужчины.
Йерек Крюгер мертв. Он понимал это с холодной уверенностью.